Русалки-оборотни - Антонина Клименкова Страница 5

— Che bellezza! [2]— мурлыкнул он довольно. — Какой же я у себя умный…

От пояса отстегнул симпатичный ухватистый топорик. И приличный охотничий нож с широким лезвием, в плетеных кожаных ножнах.

От обыскивания в области живота-поясницы задержанный страж очнулся:

— Не трожь, Маруська… — простонал он, вернее, прогудел сиплым басом. Но, открыв глаза, вскинулся, будто ужаленный, рванулся назад, врезавшись спиной в ствол березы: — Ты кто?! Ты чего это меня?..

Тот усмехнулся, беспечно играя с ножом — вертел его, надев петлю ножен на палец, со свистом описывая круги.

— Спросить тебя хотел, amicone [3]. Зачем ты следить за мной вздумал, а? Чем тебе моя персона не приглянулась? Вроде и фигурой, и физиономией вышел вполне себе ничего, ни одна ваша столичная княжна не в претензии. Cosa vuoi? [4]

Страж с великим трудом пытался осмыслить сложившееся положение. И было видно, сколь тяжко дается ему мыслительная деятельность. Чтоб подстегнуть процесс, итальянец перестал ласково улыбаться. Подавшись вперед, молниеносным движением обнажив клинок, приставил добросовестно отточенное лезвие к горлу собеседника. А для пущей убедительности слегка наступил носком сапога сидящему на шов между штанинами.

— Говори! — приказал он свистящим шепотом. — Один за мной следил?

Тот закивал — мелко тряся головой, опасливо косясь то на нож, то на сапог.

— Не врешь?!

— Вот те крест, барин! — запаниковал стражник и вскинул было руку, да вовремя опомнившись, плюнул.

— Кто еще знает? — продолжал наседать. — Кому обо мне говорил? Начальнику своему? Жене?

— Никому, холостой я… — прохрипел тот в ответ.

— Ладно, — смилостивился наконец итальянец. — Отпущу. Только дай слово, что оставишь меня в покое и впредь досаждать, ходить по пятам не станешь. И никому про меня не скажешь. Ну поклянись! Могилой матери.

— Клянусь! — охотно закивал стражник.

Он его отпустил. Отступил на шаг. Засовывая клинок в непривычный чехол, вдруг пошатнулся, будто оступившись — но не упал, а вскинув руку, бросил нож назад через плечо. Прокрутившись дважды в воздухе, клинок вонзился в горло выпучившему глаза стражу. Только после того, как стражник вновь упал наземь — трава под ним покрылась алой росой, — только сейчас оглянулся назад, на ствол сосны за спиной. В красноватой коре, на уровне глаз торчал воткнутый на пол-лезвия другой нож. На клинке повис, зацепившись за гарду, золотистый, срезанный в полете волос.

— М-да, что-то я расслабился в последнее время, — сдунув волосок, с сожалением констатировал он. — Так и без головы остаться недолго… — А повернувшись к телу, спросил — опять-таки самого себя: — Подкидыш, что ли, сирота оказался?.. Эх, guarda caso [5], что с людьми делается — и на слово чести нынче положиться невозможно…

Вздохнув, он принялся за дело. На всякий случай искромсал вкривь и вкось клеймо стража и прицепил обратно оружие. Только трофей — нож, срезавший с макушки волос, — оставил себе. На память. И скатил тело, точно бревно, с берега в воду. С трудом, надо признать, и сожалением — не хотелось портить хрустальную чистоту озера. Но от местных аборигенов он слышал, что как раз в этом месте большая глубина и здесь никто не купается, боясь угодить в ледяные струи омута…

Закончив, отошел подальше, вымыл руки, зачерпнув горсть ускользающей сквозь пальцы прохладной синевы неба… Эх, такой день испорчен с самого начала! Досадно. Но ведь не он же искал неприятностей. Надо поскорей выбросить случившееся из головы…

Итальянец, поглядывая на стремительно светлеющий небосвод, быстрым шагом направился прочь.

Умудренному жизненным опытом Игорю Сидоровичу не составило большого труда в короткое время объехать лавки и закупить все необходимое согласно списку и даже сверх того. Приказчики с первого взгляда распознавали в нем серьезного человека, торговаться с которым себе дороже, и не теряли зря сил. Так что в условленное место Иван Петрович поспел даже раньше оговоренного срока.

Встреча была назначена в трактире на окраине городка — местность малознакомая и для Ивана Петровича, и для Игоря Сидоровича. Первый по кабакам в принципе не имел привычки гулять. Второй же при случае предпочитал посещать заведения пробой повыше, располагавшиеся ближе к центру.

Найти нужный дом в лабиринте незнакомых узких улочек оказалось не так уж просто. И дорогу спросить было не у кого — будний день и полуденный зной не располагали к прогулкам. Лишь единожды им встретился прохожий, в буквальном смысле праздно шатающийся. На вопрос о трактире горожанин в разодранной на вороте рубахе что-то невнятно, но громко промычал и помахал рукой в сторону. В результате чего потерял равновесие, оступился, едва не упав, развернулся вокруг себя и отправился на заплетающихся ногах дальше — хоть и в направлении, обратном прежнему.

— Верная примета. Значит, мы уже близки к цели, — сказал Игорь Сидорович, понукая лошадь.

Когда бричка въехала на площадь, в поле зрения попался более вменяемый прохожий, коим оказался молодой человек, на вид студент, вышедший из дверей церковной лавки. Услышав обращенный к нему вопрос, студент вздрогнул и, обернувшись, пристальным взглядом окинул коляску.

У Ивана Петровича отчего-то холодок по спине пробежал, и, несмотря на жару, ощущение это было не из приятных.

Оказалось, что трактир у них ровно за спиной, на дальнем конце площади, на что студент вежливо обратил их внимание. Не замеченным ранее заведение осталось лишь по причине сильно выцветшей вывески.

Игорь Сидорович круто развернул лошадь. А в душу старосты закралось смутное, нехорошее предчувствие, которое более его уж не оставляло.

Перед дверьми трактира, под вывеской, украшенной изображением жизнерадостного жареного поросенка и пивной кружки, увенчанной пышной шапкой пены, маялись две молоденькие служанки. С кувшинами воды в руках, очевидно, посланные за делом, они даже не оглянулись на новых посетителей, взволнованно перешептываясь между собой:

— Ну что, ты его видишь?

— Нет… Ах вот он! Идет сюда.

— Точно он?

— А то будто я спутаю?

— Ну давай тогда…

Далее Иван Петрович не слышал. Переступив порог, они окунулись в прохладу, чрезвычайно приятную после раскаленного летним зноем воздуха. Их обдало волной аппетитных ароматов кухни, свежего пива, мягкого хлеба, холодного кваса… Иван Петрович вдруг вспомнил, что сегодня плохо позавтракал и еще совсем не обедал. Нет, прежде дело! — одернул он себя. И внимательно огляделся.