Волшебство обмана - Юлия Васильева Страница 5

Я замерла перед зеркалом, не в силах отвести взгляд от своего отражения: рассматривала гладкую кожу, волосы, руки. Затем начала крутиться, приседать и даже прыгать. Это было обалденно! Я могла двигаться так, как хочу — свободно и без оглядки на голос собственных суставов. Правда, немного смущало, что я стала думать такими категориями, как «обалденно». Если Вольга отмотал назад не только возраст моего тела, но и разума, то у нас намечается катастрофа. Не подумайте, в семнадцать лет я тоже была весьма сообразительна, но совсем не в тех ситуациях, в которых надо.

— А это надолго?

— Сможешь превращаться обратно, когда пожелаешь, главное, чтобы под рукой было зеркало. — Вольга рассматривал меня слишком пристально, с какой-то непонятной заинтересованностью.

— Если бы навсегда, то у вашей двери стояла бы очередь жаждущих немедленного омоложения. — Я внезапно замерла и нахмурилась, наконец осознав, что поменялось в общении с волшебником. — Кстати, а почему вы обращаетесь ко мне на «ты»?

Руки сами нащупали клюку, и я требовательно ею пристукнула. Нет, все же баронесса Зоненштадтская все еще жила во мне, и даже более того — здравствовала.

— Было бы странно обращаться к несовершеннолетней девочке на «вы», — разумно заметил Вольга. — И устраивать путаницу с этими обращениями не стоит.

— Только не говорите, что собираетесь ввести меня в свою школу в качестве новой ученицы!

Это было бы самым нелепым шагом, который только можно себе вообразить. Второго провала на одном задании я не потерплю!

— Обижаешь, я придумал совсем другую роль. Тебе даже не придется втираться в доверие к моим подопечным — они сами будут рвать тебя на части, еще запросишь пощады.

— Может быть, мне все же стоит о ней знать? Это не игрушки — нужно основательно проработать свою легенду, чтобы не провалиться на какой-нибудь мелочи. — Я вновь назидательно постучала клюкой.

Северянин встал с кровати, на которой все это время крайне невоспитанно восседал, любуясь своим творением, то есть мной. Я бы тоже любовалась, не будь дел поважнее. Но вместо того чтобы серьезно начать обсуждать нашу стратегию, этот фамильярный мужлан обнял меня за плечи и отобрал клюку.

— Ты провалишься не потому, что мы не продумали легенду, а потому, что не вынула отсюда, — он довольно оскорбительно постучал костяшками пальцев по моему лбу, — Лукрецию Зоненштадтскую и не заменила ее маленькой беспечной девочкой.

Да за кого он меня принимает? Чтобы я и не смогла изобразить какую-то девочку?! К вашему сведению, однажды мне пришлось изображать даже мальчика! История не очень приглядная, но с тех пор я с глубоким сочувствием и щедростью отношусь к пажам.

— Как хоть звать будут девочку? — снисходительно спросила я, не опускаясь до того, чтобы оправдываться перед варваром.

— Имя Лукреция, если не ошибаюсь, означает «светлая»? — К счастью, Вольга меня отпустил, а то его прикосновения вызывали какие-то давно позабытые чувства.

— Именно.

— Ну а мы сделаем из тебя темную личность… Он потер подбородок. — Мелания?

— Что означает «темная»? С претензией на остроумие. Не слишком ли для девочки? — поморщилась я.

— Сокращенно — Лана.

— Сойдет.

Вопрос непринципиальный, Лана так Лана. Придумывать что-то экзотическое для моей неброской внешности было бы нелепо.

— Хорошо. С этим решили. И в чем же будет ходить Лана?

— Женщина есть женщина, — рассмеялся северянин. Похоже, только я подходила ко всей затее ответственно, — хоть в семнадцать, хоть в семьдесят.

— Не разделяю бурного веселья. Ваши подопечные показались мне весьма сообразительными. Думаю, что бархат и фамильные бриллианты на девочке заставят их задуматься.

— На чердаке есть целый шкаф оставленной одежды, я тебе принесу.

— И, Вольга, что нам делать… с баронессой? — Я немного запнулась: говорить о себе в третьем лице было более чем странно.

— Олег.

— Что?

— Ребята зовут меня Олег, на местный манер.

— О господи, сколько же у вас еще имен?

— Хельге, Вольг, Вольгаст, Олько… Всех и не упомнишь, накапливаются, — небрежно бросил волшебник.

Я тоже за свою жизнь пользовалась многими именами, но то были чужие имена. Мне бы и в голову не пришло их копить.

— Так что с баронессой?

— А что с баронессой? Пусть живет. Роется в хранилище и пристает к детям.

Ну что за характер! Иногда рядом с Вольгой я казалась себе беспросветной дурой, а иногда, как сейчас, белым человеком, наткнувшимся в лесу на дикаря. Вроде бы и чувствуешь свое превосходство, но дубина в руках туземца сводит его к нулю.

— Вы думаете, никто не заметит, что Лана и Лукреция никогда не появляются вместе?

— Ах, это пустяки! — Волшебник развернулся к зеркалу. Я лишь моргнуть успела, и передо мной уже стояла баронесса Зоненштадтская, оставшаяся лишь в длинной мужской рубахе (штаны рослого Вольги не удержались на худых бедрах). Жалкая и нелепая до безумия — но, несомненно, это была она. Это была я!

Я схватила шаль с кресла и обернула вокруг ее бедер — поверьте, вид старушечьих ног не самое прекрасное зрелище.

— Вы совсем потеряли совесть? — как змея прошипела я, оскорбленная тем, что этот варвар увидел голые ноги Лукреции, мои голые ноги… Или уже не мои, а его? Таких противоречивых чувств мне еще не доводилось испытывать.

— Хах, промашечка вышла, — вдруг сказала лжебаронесса голосом чуть ниже своего обычного. — Прости, не подумал, что выйдет такой конфуз. Я и правда ничего не успел увидеть.