Тактика долга - Уильям Кейт Страница 5

«Ты несешь ответственность перед своими людьми, мужчинами и женщинами, которые смотрят на тебя как на лидера» – так сказал обычно молчаливый Чарльз Биер, как раз перед боем на Килленкренки-Пасс, заключительной битвой долгой Гленгаррианской кампании. Биер – легенда среди наемников, водитель боевого робота третьего поколения – вел свой род от Тау Сети II. Он, как Макколл и Халид, был первым из тех, кто присоединился к отцу Алекса почти тридцать лет назад, когда Серый Легион Смерти только организовывался. Ко времени восстания сепаратистов Скаи Биер жил уединенно на Гленгарри, пока не услышал о том, в каком ужасном положении находится Легион. Его внезапное появление у Килленкренки и то моральное воодушевление, которое вызвал его приезд, позволили наконец Легиону изменить положение в свою пользу.

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.

Да, это он, Алекс, несет ответственность за то, что Дэвис Клей умер страшной смертью, загнанный в капкан на поле битвы в своем горящем «Фениксе». Это он несет ответственность за то, что Хасан Али Халид был тяжело ранен в битве у Локабар-Форест шесть месяцев назад. Черт побери! Это он виноват с начала и до конца, что Серый Легион Смерти понес тяжелые потери на Гленгарри, где больше половины личного состава и техники было выведено из строя к тому моменту, когда наконец появился его отец, чтобы снять осаду и спасти его.

Шестьдесят процентов выбывших из строя… Это ужасная и кровавая статистика! Не было ничего, что позволило бы ему оправдаться перед самим собой за то, как он провел эту кампанию. Но что было еще хуже, по мнению Алекса, что его каким-то образом изобразили героем, человеком, которому удалось сплотить Легион и противостоять силам Четвертого полка сепаратистов Скаи до подхода свежих сил. Если честно, то к моменту появления старой гвардии Легиона и знаменитых Горцев Нортвинда положение мятежников ничем не отличалось от положения Серого Легиона Смерти. И только вылазки Алекса на стратегические дороги противника были на удивление успешными.

Но какой ценой! Боже, какой ценой! Алекс прекрасно знал то, что не знали люди, называющие его «героем Гленгарри», знал, что Биер, и Халид, и другие ветераны Легиона подсказывали ему, как поступать в том или ином случае, исправляли его ошибки, что он не был готов принять на себя командование и вряд ли будет когда-нибудь способен на это.

Раздался звон колокольчика.

– Входи, – отозвался Алекс.

Одна секция стены отодвинулась, и Элен Джамисон вошла в комнату. Это была высокая, привлекательная брюнетка, опытный медтех, которая примкнула к отступающим войскам Алекса во время мятежа. Сначала она просто навещала солдат Легиона в их убежищах в горных лесах Гленкоу, приносила с собой антибиотики и перевязочные материалы, а тяжелораненых лечила с помощью портативного набора медицинских инструментов. Но после того, как мятежники убили ее мужа и восьмилетнего сына, сожгли их дом, она вступила в Легион. В одной руке она держала тонкий обруч из черной пластмассы, из тех, что надевают на голову. От него отходили провода, соединяющиеся на ручном контроллере.

– Итак, опять беспокойная ночь? – спросила она.

– Да, опять. – Алекс покосился в сторону прибора в ее руке. – А это что такое?

– Электронное успокаивающее устройство. – Она протянула ему обруч, чтобы он мог разглядеть его. – Он предназначен для того, чтобы модулировать альфа-волны и посылать по нервной системе сигналы, которые снизят выброс адреналина, снимут напряжение мышц и позволят тебе полностью расслабиться.

Он нахмурился.

– Я надеялся получить что-нибудь посильнее.

– Что именно? Таблетки? Ты знаешь, как я к ним отношусь.

Всем было известно, что Элен отрицательно относится к любому виду медикаментозного лечения.

– Ну… – неуверенно начал Алекс.

– Или секс? Здесь я тебе ничем помочь не смогу.

– Я и не думал…

– Совсем не потому, что ты непривлекательный, – закончила она серьезным тоном, подсоединяя провода к обручу. Потом показала ему жестом, чтобы он лег на кровать. – Совсем наоборот, но, я считаю, совсем ни к чему заводить подобные отношения со всеми женщинами, находящимися у тебя в подчинении.

– Меня не интересует секс, медтех, – довольно резко ответил Алекс, – я хочу хоть немного поспать.

– Это тебе поможет. – Стоя у кровати, она надела обруч ему на голову и установила соединяющие провода. – Я вдруг подумала… А как поживает Кейтлин?

– Кейтлин? А какое она имеет к этому отношение?

– Ты сказал, что не интересуешься сексом. Вот я и подумала, является ли это симптомом депрессии или ты поссорился с Кейтлин.

– Депрессия? – Он покачал головой. Разговаривать с Элен Джамисон всегда было непросто: она обладала живым умом и воображением и часто внезапно меняла тему разговора. – Какая еще депрессия?

Она внимательно изучала показания на ручном контроллере и медленно вращала ручку реостата, настраивая прибор. Алекс почувствовал легкое покалывание тока, протекающего по контактам обруча.

– Тысячу лет назад тебе наверняка поставили бы диагноз: невроз военного времени или боевая психическая травма. «Посттравматическое стрессовое состояние», или ПТСС, было клиническим диагнозом для подобного рода заболеваний. Это означает, что ты видел слишком много, слишком много страдал и твой мозг приказывает тебе сжаться в маленький комок и послать всю вселенную к черту.

– Я думал, это просто трусость. – Алекса удивило, сколько горечи прозвучало в его собственных словах.

– И это тоже. Война делает с человеком страшные вещи. Особенно в том случае, когда он позволяет себе слишком много чувствовать. Она может превратить здорового и сильного человека в эмоционального калеку. Отнять у тебя все представления о чести, долге и справедливости, и ты не сможешь больше верить никому, даже самым близким людям. Война может заставить тебя бежать от реальности, и все вокруг примут тебя за труса… или кататоника. А современная война особенно, несмотря на все договоры и конвенции, способна мгновенно сломать волю человека и искалечить его душу. Я думаю, это происходит потому, что человек практически беззащитен перед двадцатиметровым роботом-воином. Ты же понимаешь, человек – против робота-убийцы. И в этом случае человеку нет никакого шанса выжить, если только он не станет частью машины.

Обруч на голове Алекса стал издавать слабое жужжание, и он поймал себя на том, что не может сосредоточиться на ее словах. Он чувствовал себя гораздо лучше, хотя сна не было ни в одном глазу. Сон означал возврат к ночным кошмарам, Алекс не в силах был это выдержать, по крайней мере сейчас.

– Ты считаешь, что человек должен быть похожим на машину? Отказаться от чувств, от человеческих эмоций?

– Конечно нет. Но ты должен провести серьезную самооценку, чтобы понять, сможешь ли ты стать водителем боевого робота или нет. Даже героям иногда приходится удаляться от дел.

– Герои. – Простое, односложное слово прозвучало для него как проклятие, напоминание о тех событиях, которые довели его до этого состояния.