Дочь похитительницы снов - Майкл Муркок Страница 5

Я все еще ожидал звонка от таинственной Герти, когда в начале 1934 года ко мне в Бек пожаловал нежданный и не сказать чтобы особенно приятный гость.

Моя семья через браки и прочие «формы взаимодействия» породнилась с наследными правителями Миренбурга, столицы Вальденштейна, который аннексировали нацисты и который в будущем оккупируют русские. Наши родичи вели свое происхождение от славян, но многие сотни лет были связаны с Германией общим языком и культурными узами. У нас в роду со временем вошло в обыкновение проводить в Миренбурге хотя бы высокий сезон. А некоторые мои родственники – в частности дядюшка Руди, к которому в Германии относились с презрением, – и вовсе жили в Миренбурге постоянно.

Правители Миренбурга не устояли перед напастями смутного времени. В Вальденштейне началась гражданская война – на чужеземные деньги, ведь многие зарились на Вальденштейн, для многих он был лакомым кусочком. В результате к власти вернулся род Бадехофф-Красны, который поддерживали австрийцы. А они состояли в родстве с фон Минктами – одной из старейших миренбургских династий.

В тридцатые годы Вальденштейном правил мой кузен Гейнор, в чьих жилах текла мадьярская кровь. Его мать в молодости считалась первой красавицей Будапешта, а склонный к политическим интригам ум она сохранила до глубокой старости. Я восхищался тетушкой, которую как следует узнал в ее зрелые годы: она управляла своими владениями с твердостью Бисмарка.

Теперь-то она изрядно сдала. Приход к власти нацистов был для нее шоком, от которого тетушка так и не оправилась. Муссолини она считала отъявленным негодяем, а Гитлера называла болтливым ничтожеством, способным разве что витийствовать на митингах. Когда мы виделись в последний раз, она заявила, что душу Германии украли давным-давно и сделал это не Гитлер. Нет, он всего лишь наступил сапожищем на труп немецкой демократии. Точнее, вырос из него, как гриб из земли, прибавила тетушка, и отравил трупным ядом всю страну.

– А где душа Германии? – спросил я. – И кто ее похитил?

– Думаю, она в безопасности, – отвечала тетушка и подмигнула, как бы принимая меня в сообщники: мол, уж мы-то знаем, что и как. Что ж, тетушка была обо мне слишком высокого мнения… Так или иначе больше она ничего не сказала.

Принцу Гейнору Паулю Сент-Одрану Бадехофф-Красны фон Минкту недоставало материнской рассудительности, зато он унаследовал от нее чисто мадьярскую привлекательность и некий шарм, которым часто пользовался, чтобы обезоружить своих политических противников. Некоторое время он придерживался заветов матери, но затем ступил на дорогу, которой прошли многие разочарованные идеалисты, и стал превозносить нацизм как живительную силу, способную встряхнуть истощенную Европу и утешить тех, кто по-прежнему переживал крушение всех и всяческих основ.

Расистом Гейнор никогда не был, тем паче что в Вальденштейне всегда покровительствовали евреям (но цыган беспощадно гоняли). Его взгляды – во всяком случае, такое у меня сложилось мнение после разговоров с ним – были вполне умеренными, скорее в духе Муссолини, нежели Гитлера. Для меня, впрочем, все нацистские воззрения были пустопорожней болтовней, фикцией, не имевшей ничего общего с нашими философскими и политическими традициями, пускай даже ими восторгались столь серьезные мыслители, как Хайдеггер, и пускай нацисты в своей пропаганде использовали фразы, понадерганные из сочинений Ницше.

В общем, я по возможности избегал кузена, но не потому, что имел что-либо против него лично: меня, мягко выражаясь, раздражала его политическая ориентация. И потому я испытал немалое потрясение, когда перед моим крыльцом остановился черный «мерседес», весь в свастиках, и из салона выбрался Гейнор в форме капитана СС – «элитных» нацистских частей, пришедших на смену СА Эрнста Рема, которые когда-то привели Гитлера к власти, а ныне стали для него помехой. Стояла ранняя весна, повсюду виднелись нерастаявшие сугробы. Тогда и сам Рем еще не догадывался, что в разгар лета Гитлер устроит ему и его соратникам «ночь длинных ножей». Главным врагом Рема, стремительно набиравшим висты, был маленький и невзрачный Генрих Гиммлер, глава СС, бывший птицевод, носивший пенсне и постепенно становившийся правой рукой Гитлера…

Мой слуга Рейтер отворил дверь и, как положено, принял у кузена его визитную карточку. А затем, подчеркнуто выговаривая каждый слог, объявил, что нас посетил капитан Пауль фон Минкт. Прежде чем Рейтер провел гостей в отведенные им комнаты, Гейнора дважды назвали капитаном фон Минктом – сначала водитель, а потом и лейтенант Клостерхейм, узколицый пруссак, глубоко посаженные глаза которого так и сверкали из-под бровей.