Дурман-звезда - Владимир Прягин Страница 49

Вечером остановились в деревне у подножия горы. Сторговали плохонькую лошадку. Потратили на это почти все золото, но, опять же, выхода не было – вдвоем на одном трофейном коне до плоскогорья не доберешься. Поужинали, купили еды про запас и устроились на ночлег. Спали, правда, вполглаза – а вдруг погоня начнется раньше, чем они представляют? Но все пока обошлось. Поднялись с рассветом и снова тронулись в путь. На север, где хребет разрастался и сверкали снежные пики.

Сначала двигались по наезженной колее, но чувство тревоги с каждым часом росло. Неуютно осознавать, что ты – дичь, хорошо заметная с неба. Поэтому к полудню свернули с дороги и отъехали ближе к лесу, который рос вдоль хребта. Теперь, если что, можно сразу спрятаться под деревьями.

Солнце клонилось к западу, когда Тайя вдруг придержала лошадь.

– Свет небесный! Глазам не верю…

– Что такое?

– Да вот же, смотри!

Она соскочила на землю, присела на корточки у морщинистого старого дуба. Теперь и Ясень заметил – между корнями цвели фиалки. Робкие огоньки дрожали и перемигивались в траве. Вокруг было тихо, даже деревья как будто затаили дыхание.

– Стой, погоди, – он тоже спешился. – Они ведь ночью начинают цвести, а в полдень все увядают? А сейчас уже…

– Ну так и я о чем! И растут всегда под открытым небом. На поле, на лугу, да хоть бы на пустыре. А эти, видишь, под деревом. Странно, правда?

– Может, какие-нибудь лесные?

Она не ответила. Бережно извлекла один цветок из земли. Фиолетовая искра продолжала мерцать в ладонях.

– Знаешь, – сказала Тайя, – а я ведь никогда фиалки не собирала. Сначала маленькая была, родители не пускали. Помню, приехали в загородное имение, а там как раз поле светится. Девки местные венки плетут, красота! А я сижу и реву от зависти…

– Ну а потом, когда подросла?

– Не довелось ни разу. Там, где я живу, они не цветут.

– То есть как это?

– А вот так. Не цветут, и все, – она вздохнула, любуясь крошечным огоньком. – А тут, представляешь, едем – и вдруг такое. Слушай, а может, я…

– Тайя, – сказал он мягко, – нам не стоит задерживаться. Надо отъехать подальше от перевала. Нас уже ищут, скорей всего.

– Тем более в лесу переждем. Нет, ну серьезно! Они здесь, смотри, не только под этим дубом. Вон еще несколько штук. И дальше, видишь? Будто подсказка, куда идти. Может, там поляна открытая, как положено…

Она смотрела умоляющими глазами, словно ребенок, у которого вот-вот отберут конфету. Ясень несколько растерялся. Понятно, фиалковый цвет для девицы – чистый дурман, но как же оно некстати! Может, взять ее в охапку да отвезти подальше? Потом сама же спасибо скажет, когда голова чуток прояснится.

Он уже примеривался, как лучше поднять девчонку, но боковым зрением уловил какую-то неправильность в небе. Присмотрелся и рявкнул:

– В лес, быстро!

Схватил коня под уздцы, втащил под деревья. Тайя, очнувшись, бросилась к своей лошади. И, уже укрывшись за стволами, они увидели, как высоко над дорогой проплыли две огромные птицы.

– Кажется, не заметили.

– Они, наверно, больше на дорогу смотрели.

– А ты вовремя углядел.

– Повезло.

– Теперь из леса точно не вылезем.

– Ладно, ладно, понял намек. Давай твою поляну искать.

Спустя полчаса Ясень уже всерьез пожалел, что поддался на уговоры. Они углублялись в лес, но ничего пока не нашли. Фиолетовые брызги поблескивали в траве. Тайя смотрела на них, забыв обо всем. Ясень же все острее чувствовал себя мышью, перед которой выложили тропинку из сырных крошек. А ведь всем хорошо известно, куда они ведут, такие тропинки. В общем, пока не поздно, пора это прекращать.

– Ну что я говорила?

Тайя от радости всплеснула руками. И в самом деле, чаща впереди расступалась. Показались аккуратные хаты, грядки и тын с горшками. А под тыном густо цвели фиалки.

– Пойдем же, Ясень!

Он открыл было рот, но так и не придумал, что возразить. Никакой угрозы не ощущалось. Где-то замычала корова, гавкнула собака, почуяв чужих. Ветерок донес запах свежего хлеба – такой манящий, что в животе заурчало.

– Ладно, раз уж такое дело…

Они вышли из-за деревьев и направились к ближайшему дому. Селение было крошечное – не деревня, а хутор. С полдюжины дворов, а за ними обширное распаханное пространство, где густо колосилась пшеница. Потом опять начинался лес и вздымались склоны хребта. Хутор аккуратно вклинился в ложбинку между двумя горами.

Дебелая тетка в застиранном сарафане стояла, опираясь на тын, и с умеренным любопытством разглядывала пришельцев.

– Здравствуйте, – вежливо сказала Ясень. – Солнца вашему дому.

– Здравствуй, здравствуй, – тетка кивнула. – Никак путники к нам пожаловали. Издалека идете?

– Издалека, – он не стал вдаваться в подробности. – Хозяйка, можно воды напиться? Весь день по жаре сегодня.

– Так отчего ж нельзя? Заходите. А там и вечерять скоро.

– Да нам бы…

– Э, брось, парень. Вижу ведь, устали с дороги. Оставайтесь до завтра. Отдохнете, ну и расскажете заодно, что видели интересного. У нас тут гости редко бывают.

Ясень заколебался. Оно, конечно, лучше на хуторе, чем в лесу или в поле, но ведь охотники тоже не дураки – наверняка проверят селения вдоль дороги. Может, прямо сегодня вечером кого-то пришлют.

– Чего задумался, парень? Спокойно переночуете. Вон хотя бы на сеновале.

– Спасибо, мы с радостью, – сказала вдруг Тайя, до того момента молчавшая и глядевшая на цветы. Подняла глаза на Ясеня, взяла его за руку и прижалась плечом.

– Давно бы так, – тетка фыркнула. – Давайте уже во двор.

Она пошла к хате, а Ясень шепнул девчонке:

– Нельзя нам тут оставаться. Найдут, неужели не понимаешь?

– Не найдут, – сказала она уверенно. – Никто сюда не приедет и не прилетит, я знаю. Да ты и сам, наверно, чувствуешь, разве нет?

– С чего ты взяла? Хутор сверху как на ладони…

Ясень глянул на небо и замолчал, сбившись на полуслове. Тайя была права. Словами это не выразить, но в вечерней лазури над головами был растворен покой. Там просто не нашлось бы места для птиц, несущих смерть на спине. Солнце лениво щурилось, а фиалки, раскрывшись ему навстречу, светились тихо и безмятежно.

– Понял?

– Ладно, убедила. Пошли.

Умытые, посвежевшие, они сидели в горнице за широким крепким столом. Шкворчала картошка с салом на сковородке, пенился квас, колбаски свивались на блюде жирными кольцами. Хозяин дома – мосластый и бородатый, с кустистыми седыми бровями – расспрашивал Ясеня о ценах на хлеб в предгорьях и задумчиво хмыкал, выслушивая ответы. Пацан лет шести ерзал на лавке, таращился на гостей и, кажется, тоже порывался что-то спросить, но, заметив, как мать хмурит брови, снова опускал голову и тоскливо ковырялся в тарелке. Его сестренка-малявка восторженно глядела на Тайю, которая шепталась о чем-то со старшей дочкой хозяев – розовощекой, круглолицей и волоокой.