Легенды красного солнца. Книга 1. Ночи Виллджамура - Марк Чаран Ньютон Страница 49

–  Я просто хотела, чтобы кто-то еще знал, тот, кто может что-нибудь сделать, если какая-нибудь тварь войдет в наш мир. А поскольку ваш орден самый большой, он, очевидно, и самый влиятельный.

–  Видимо, так. – Папус вздохнула. – Спасибо, что убедила меня в этом.

Дартун сидел в одном из своих особых убежищ. Туда вело несколько дверей, снабженных замками со сложными кодовыми механизмами. Время от времени ему нужно было побыть одному, поработать в тишине и покое, и эта потайная комната давала ему такую возможность. Никто не знал о ней, а следовательно, никто не мог ее найти. Здесь он хранил свои самые важные реликвии: в этой тесной темной комнатке, обшитой металлическими панелями, глубоко в подземелье штаб-квартиры его ордена. Он зажег свечу и взялся за поиски.

Он искал апбиминн-кюрр. Это была реликвия, созданная одним из легендарных тайных культистов, который работал один, без ордена, но был умелым и скрытным. Фелтока Дюпре многие считали легендой, а не реальным человеком, культистом, который спился и теперь за деньги развлекал публику где-то в Виллирене. Он изобрел апбиминн-кюрр, а чертежи продал своим бывшим коллегам. Одним из них был Дартун, и ему удалось собрать механизм по замысловатой инструкции, которая сначала показалась ему абсолютно непригодной для работы, так как была написана старинным шрифтом и в таких выражениях, которые он едва разбирал. Прошло немало лет, прежде чем он понял, что его все же не обманули.

Да где же она?

На миг ему пришлось прислониться к стене, давление ударило ему в голову. Он вдруг понял, до чего сильно ему хочется найти новый мир, а с ним и лекарство от смерти. Зачем люди умирают? Почему их миры должны приходить к завершению? Он подавил желание заплакать, ощущение для него непривычное. Что с ним? Комок в горле не проходил. Что бы сейчас подумала о нем Верэйн, если бы увидела? Наверное, просто решила бы, что он нормальный – качество, которого ей явно в нем не хватало. Но он не мог быть тем, кем она хотела его видеть. Он жаждал совершать открытия, раздвигать пределы известного, а не успокаиваться и вести тихую жизнь. И все же она была единственной девушкой, которая смогла тронуть его за последнее время. Он знал это и часто сбегал от самого себя в ее компанию, к ее нежности и заботе. Не прошло и месяца с тех пор, как они сидели вдвоем в бистро на углу и выпивали, прямо как нормальные люди, только окутанные анонимностью тьмы, которую создавали их фулиджиновые плащи, и болтали о разных отвлеченных вещах. Она рассказывала ему о себе то, чего он и не подозревал. Например, что она не хочет становиться матерью, хотя любит детей, – из-за собственного сиротства. Что она не любит сладкое – это он и сам мог заметить. Что она боится попасть в тюрьму и время от времени видит это в кошмарах.

Оказалось, что она – целый мир, который тоже можно было открыть.

Она кое-что значила для него, но новая для него ситуация потери бессмертия переменила контекст, в котором он жил, – и он не мог позволить себе показать ей, что она значит для него, теперь, когда его ждала смерть. Вот если бы у него было еще хотя бы несколько гарантированных лет, какое-то время для того, чтобы узнать что-то об этих островах под красным солнцем, о смысле всего, о том, откуда взялась их цивилизация… Ведь история всегда была рядом, ее нужно было только открыть. Если бы у него было еще время…

Если бы…

Вот он, апбиминн-кюрр, десятигранная коробочка из металла, состав которого он так и не смог установить. Наверняка он знал лишь одно: никаких современных месторождений этой руды больше не существует. Металл блестел, как сталь, но его свойства и структура были совсем иными. Шкалы под стеклом указывали положение компаса, отметины на них соответствовали градусам окружности.

Он поднес коробочку к груди и вышел из комнаты.

Позже тем же вечером, на одном из мостов, он стоял, устремив невидящий взгляд навстречу ветру, как часто бывало с ним в те дни. Если ему так мало осталось жить, зачем тратить драгоценное время на психологические кризисы вроде этого? Чей-то смех вырвал его из забытья. На мосту, соединявшем заброшенный дом с пустующим театром, не было ни души. Время от времени порыв ветра набрасывал ему на лицо полу фулиджинового плаща, окутывая темнотой столь полной, что он поневоле начинал думать о смерти.

Апбиминн-кюрр должен был разогнать облачность у него над головой. Тучи в последнее время такие плотные, а ему нужно ясное небо, если он хочет держать путь далеко на север. Поставив устройство на землю, он настроил его на максимальную траекторию, потом привел в действие. Коробочка была оборудована таймером, снятым им с какой-то другой реликвии, и он, не вполне уверенный в его точности, продолжал наблюдать за устройством с расстояния шагов в двадцать, словно ожидал запуска фейерверка. Снизу доносились звуки городской жизни: звон бутылок, короткий смех, цокот копыт из узких проулков, – каждый вечер одно и то же.

Наконец раздалось шипение – над апбиминн-кюрром вспыхнуло сияние, и небольшой шар белого света, набирая скорость, поднялся в небо.

Он не знал, сколько времени уйдет на то, чтобы понять, по-лучилось у него или нет, но сделать все возможное было необходимо.