Женись на мне, дурачок! - Вера Чиркова Страница 49

А я сел на указанное место и приготовился ждать. Однако она вышла из дома почти сразу, поставила на топчан кувшинчик, глиняные кружки и положила какой-то предмет, завернутый в платок.

— Это холодный чай, будешь? — наливая себе в кружку, спросила девушка и первой сделала несколько жадных глотков.

Я налил себе чай, отхлебнул и уставился на нее вопросительно.

— Сначала у нее отбирали портреты, — без всякой предыстории начала она рассказ, — но я рисовала ей новые. Потом ей пообещали хорошие деньги, если она перестанет там сидеть. Потом стали угрожать. Но она не обращала внимания на угрозы, кроме сына, у нее никого не было.

— А ты?

— Я просто с ней дружила. Их дом был раньше по соседству, а когда Рашат пропал, она его продала и отдала деньги людям, которые пообещали найти сына. Но не нашли, а деньги потратили. Она ночевала около гостиницы под кустом, повара приносили ей объедки. Когда становилось холодно, приходила ночевать сюда, а летом снова уходила жить в кусты. Ведунья предсказала ей, что однажды к гостинице придет человек, который найдет ее сына. Я в это не верю, уже два года прошло, как Рашат пропал, а она верила и все боялась его пропустить.

— Он пропал из гостиницы?

— Да, он там работал. Помощником повара, он очень любил готовить. Майниру-эни всегда говорила, если я выйду за него замуж, то мне не придется резать свои пальчики, Рашат будет меня кормить.

— Ты его невеста?

— Нет, он любил другую девушку. Но она уже давно вышла замуж, через месяц после его пропажи.

— Может, это ее новый муж так подстроил, чтобы жениться на ней?

— Нет. Он хороший парень и приехал из провинции уже после того, как пропал Рашат. У него здесь живет вторая мать, а первая жила в селе. Когда она умерла, он приехал навестить вторую мать, увидел Зейду и остался.

Да, известен мне этот местный обычай, отдавать первенца родителям. С моей точки зрения, неплохая традиция, молодые родители имеют возможность поднакопить средств и опыта, а их родители получают радость в жизни и опору на старости лет.

— А как пропал Рашат?

— Какой-то посетитель попросил его позвать, они поговорили с минуту и ушли вместе. С тех пор его не видели.

— Ты что-то хотела мне показать?

— Да. Вот это. — Она быстро разворачивает сверток и показывает мне портрет.

И снова ощущение, что я где-то уже видел это лицо, заставляет меня наморщить лоб.

— Ведь ты же его видел? — На меня настойчиво смотрят черные глаза.

— Нет. Не видел. Но вот прищур глаз мне почему-то кажется знакомым. Только я не могу никак вспомнить, где я мог его видеть. Но что не два года назад, а намного раньше… вот это точно.

— Ты не врешь, — печально кивает она. — А как пропал твой друг?

— Тоже из гостиницы, только всего пятнадцать дней назад. К нему пришел незнакомый человек, и они ушли вместе, поговорив всего пару минут. И, что хуже всего, девушку, которая запомнила посыльного, девять дней назад убили в номере клиента. Поэтому я тебя очень прошу, не встревай в это дело. Уничтожь все портреты Рашата, не жалей. Раз ты можешь написать его по памяти, то напишешь еще. И если у тебя нет дяди, то ночуй у подруг. Или еще лучше, съезди навести родственников.

— А ты? Тоже поедешь к родственникам?

— Я — другое дело. Я могу за себя постоять. И у меня есть друзья, которые обо мне беспокоятся.

— А у меня нет больше ни друзей, ни родственников, — печально произнесла она. — Да и дядя не совсем дядя. Он калека, собирает у базара милостыню, а ночевать приезжает сюда. И он говорит точно так, как ты, — чтобы я не писала портреты. Но если никто ничего не будет делать, все так и останется?

— Я буду искать, пока не найду. А ты слушай дядю, похоже, он хороший человек. Мне нужно идти, запри калитку. И еще, если нужна будет помощь, нарисуй синей краской три кружка на том объявлении, что висит у ближайшей башни переноса. Я там каждый день хожу.

Через полчаса, купив по пути кувшин охлажденной воды, подслащенной медом, я входил во двор дома, где меня ждала бессонная ночь под пьяный хохот хаиннов и визг их ночных подруг.