Разведчик пустоты - Аарон Дембски-Боуден Страница 49

Воины Первого Когтя сошлись вместе.

— Когда он проснется? — спросил один из них — Смертные внизу все еще прячутся в убежищах, но нам надо действовать быстро.

— Он придет в себя в течение часа. Он уже почти вынырнул из сна.

— Его глаза открыты.

— Как и в течение последних часов, но он нас не видит. Его мозг не реагирует на большинство внешних стимулов. Возможно, он слышит нас. Этот тест показал неопределенные результаты.

— Ты сказал, что он умрет. Он сказал, что будет жить, но непрерывно испытывать боль. Кто из вас прав?

— Полагаю, прав он. Его физиология нестабильна, но это может быть не смертельно. Но боль со временем уничтожит его, так или иначе. И на его пророческий дар больше нельзя положиться. Анализ показал, что нет существенного различия между мозговыми ритмами во время его обычных кошмаров и пророческих видений. Какое бы биологическое чудо, какая бы игра генетического кода ни наделила его этим даром, сейчас он начинает слабеть.

Талос улыбнулся, не улыбаясь. Он не станет проливать слез, если потеряет дар предвидения. Возможно, за свободу даже стоит заплатить болью.

— Мы чувствовали это уже давно, Живодер. Он ошибся насчет Фаровена на Крите. С тех пор он ошибался все чаще и чаще. Он был не прав, предсказав, что Узас убьет меня в тени Титана. Он ошибся, предсказав всем нам смерть от рук эльдаров. Ксарл уже мертв.

Какое-то время спящий не слышал голосов. Тишина отчего-то была важнее — она наливалась скрытым напряжением.

— Геносемя все еще изменяет его тело куда сильнее, чем полагается. И более того, оно адсорбирует его генетическую память и биологические характеристики.

— …адсорбирует?

— Поглощает. Всасывает, если угодно. Его прогеноидные железы служат рецепторами для уникальных дефектов его генетического кода. В другом носителе эти дефекты вообще могли бы не быть дефектами. Они могли бы создать легионера невероятной, потрясающей мощи.

— Мне не нравится твой взгляд, Вариил.

— Тебе ничего во мне не нравится, Кирион. Твои мысли на этот счет меня не волнуют.

И снова на какое-то время воцарилась напряженная тишина.

— В легионе всегда говорили, что Тсагуальса проклята. Я чувствую это в крови. Мы погибнем здесь.

— Теперь ты говоришь как Меркуций. Что, больше не хочешь пошутить, ностраманец? Никакой зубастой ухмылки, прячущей твои собственные грехи и безумие от твоих братьев?

— Придержи язык.

— Я не боюсь тебя, Кирион. Возможно, этот мир и вправду проклят, но проклятие иногда вносит ясность. Перед тем как погрузиться в сон, Талос сказал, что знает, что сделать с планетой под нами. Мы задержимся здесь ровно настолько, сколько требует достижение цели.

— Надеюсь, ты прав. Он больше не бормочет и не кричит во сне.

— То было пророчество. А сейчас это воспоминание, а не видение. То, что было, а не то, что будет. Ему снится прошлое и та роль, что он сыграл тогда.

«Громовой ястреб» Ультрамаринов содрогался от работы двигателей вертикального взлета. С убийственным спокойствием он парил над крепостью. Его ракетопускатели опустели, отделения высадились, и поэтому он завис в режиме ожидания, поводя носом от одной защитной платформы цитадели к другой и поливая их беспощадным огнем штурмовых болтеров. Каждые тридцать секунд спинной турболазер катера выплевывал силовой луч и очередная платформа исчезала во вспышке голубого света.

Брат Тайрус из Коллегиата Демес всмотрелся в мерцающие пикт-экраны, когда катер в очередной раз грузно развернулся над крепостью. Положив перчатки на рычаги управления, он расстрелял из болтерных пушек один из последних орудийных расчетов сервиторов, оставшихся на стенах замка.

— Цель уничтожена, — передал он пилоту. — Оборонительная установка типа «Сабля», расчет из двух сервиторов.

Брат Гедеан из Коллегиата Артеус продолжал смотреть сквозь противовзрывной экран катера.

— Сколько осталось боеприпасов? — спросил он в ответ.

— В режиме ожидания еще на шесть заходов, — сказал Тайрус. — После этого рекомендую перезарядку.

— Принято, — ответил пилот.

Сверху раздался характерный лязг металла по металлу. Пилот, второй пилот, стрелок и штурман — каждого из этих Ультрамаринов призвали из разных тренировочных коллегиатов миров Ультрамара, — все они одновременно посмотрели вверх.

Стукнуло еще раз. И еще. И еще.

Брат Константин, восседавший на штурманском троне, выхватил болтерный пистолет.

— Что-то… — начал он, но его прервали еще два удара по потолку кабины.

Затем стук сместился — что-то быстро и яростно протопало сверху вниз, к бортовой части корпуса.

Константин и Ремар, второй пилот, мгновенно сбросили ремни безопасности и вскочили. С летной палубы они спустились по служебной лестнице в грузовой трюм.

Первое, что они увидели, — это как под пронзительный визг раздираемого металла кто-то сдирает с петель внешний люк. Внутрь ворвались гром и грохот осады, а вместе с ними враги.

— Экстренный абордажный протокол! — передал брат Ремар Гедеану, оставшемуся в рубке наверху.

«Громовой ястреб» немедленно начал набирать высоту, разгоняясь на воющих турбинах. Ремар и Константин, встав спиной к служебной лестнице, подняли оружие.

Первым в трюме показался сломанный цепной топор. Адамантиновые зубы сточились почти до основания, перемалывая петли люка. Топор грохнулся на палубу, заброшенный внутрь небрежной рукой. Вторым появился воин Восьмого легиона. Его череполикий шлем насмешливо ухмыльнулся сквозь дым, пока его обладатель с почти змеиной грацией скользнул в отсек. Однако огромные турбины прыжкового ранца за спиной легионера, чуть не застрявшие в люке, помешали полностью проявить эту грацию.

Константин и Ремар открыли огонь, поразив воина еще до того, как он сумел извернуться и подставить бронированный наплечник для защиты головы. Прежде чем первый абордажник успел рухнуть на палубу, в пролом уже хлынули другие. Они пришли во всеоружии, и их собственные болтеры ответили куда более яростным залпом.