Трое из Леса возвращаются. Меч Томаса - Юрий Никитин Страница 49

Олег наклонился через борт. Берег уже совсем близко до него они вроде дотянут, только даже с такого расстояния видно, какой он неравномерный – где-то песок и лес, а где-то камни и скалы.

–Лучше бы нам лететь ближе к лесу,– обмолвился Олег.

–Ну так вези, вези нас к лесу, пастор,– отозвался Савмак.

Он сжался между мешками вместе с Люсиль, накрыв ее собой, и держится за канаты по обеим сторонам от нее.

–Пытаюсь!– крикнул волхв.

Стремительный порыв, как очередная шутка неугомонного ветра, ударил в дирижабль, судно рвануло вперед и с головокружительной скоростью пересекло линию берега. Оно резко потеряло высоту и внешняя сторона люльки зацепилась за верхушки деревьев. Силы ветра хватило, чтобы потащить шар дальше, но люлька так и осталась на верхушках и резко опрокинулась.

–Держитесь!– успел выкрикнуть Олег и вывалился из нее.

Пролетел он, вроде немного, но когда ударился спиной о песок, во всем теле отдалась резкая и острая боль. В глаза сверху насыпалась труха, мелкие ветки и хвоя. Олег зажмурился и болезненно простонал, отплевываясь от колючек и металлического привкуса крови.

Несколько мгновений он лежал неподвижно, прислушиваясь к ощущениям в теле. Тело болит, падение с такой высоты дело не приятное. Но на нем заживает как на Мраке. Не так быстро, да и боль сильнее, но все же тоже затягивается.

Разомкнув веки, он скривился и потер глаза, освободив их от мусора. Над ним разлапистые ветки огромных сосен, сквозь них пробивается чистое небо, а чуть левее в самых верхушках перевернутая люлька, шар дирижабля сдулся и запутался в ветках единым лоскутом.

Люсиль и Савмак висят на разных концах каната, а тот перекинут через толстенную ветвь сосны. Люсиль повизгивает и дрыгает ногами, а Савмак ругается:

–Да не дергайся же! Сейчас оба свалимся!

–Я не могу!

–Чего ты не можешь?– крикнул ратник.

Люсиль всхлипнула:

–Держаться не могу!

–А ты держись!

–Руки слабые!

Савмак что-то прошипел под нос и снова выругался:

–Да как же так! Каждый должон хоть раз уметь подтянуться!

–Я леди! Мне не положено!– промычала Люсиль и разрыдалась.

Савмак растерянно проговорил уже чуть спокойнее:

–Умение подтянуться хоть раз однажды может спасти жизнь.

–Ну вот я не умею, и оно мне ее не спасает…– проревела она.

Слушая их перебранку, Олег перекатился на живот и подтянул к нему колени. Тело все еще ломит, в голове звенит так, словно она железный колокол и только что в него самозабвенно ударили. Внутренние органы жжет, а суставы ноют.

–Пастор! Пастор! Ты жив!– проорал ратник счастливо, заметив его шевеления.

–Жив, жив,– пробормотал Олег и оперся ладонями в песок, становясь на четвереньки. Голова тут же закружилась, он приложил неимоверные усилия, чтобы не рухнуть лицом.

–Это чудо какое-то!– радостно проорал ратник.

Плачущая и шмыгающая носом Люсиль всхлипнула:

–Разве возможно человеку выжить после такого падения?

Олег отплевался от сукровицы и, качаясь, как чумной, проговорил хрипло:

–Ага. Если б человек был, убило бы.

–А вы не человек?– изумилась Люсиль.

Савмак ответил вместо Олега:

–Пастор – человек духовный. Что вроде как уже и не человек. Пастор! Давай снимай нас отсюда! А то Люсиль уже падает.

Дурнота подступала со всех сторон, Олега качало, кружилась голова, соленый металлический привкус во рту продолжал растекаться. Он ухватился за бок, тот болит, видимо, что-то отшиб.

–А сам не можешь?– окликнул Савмака он хриплым голосом и сделал шаг, тело отозвалось тупой болью.

–Я не могу влезть в богоугодное дело,– отозвался ратник.

–Это какое?

–Спасение падающей в пропасть души,– перехватив руки на канате, крикнул тот.– А Люсиль сейчас ну совсем падает.

–Тебя я ловить не буду,– предупредил волхв и проковылял ближе к сосне прямо под место, где вверху дрыгает ногами Люсиль.

Он задрал голову, Люсиль вскрикнула:

–Пастор! Не смотрите сюда! Я не одета!

–Ты в портках,– напомнил Олег.– Руки отпускай давай.

–Я боюсь!

–Я тоже.

Ловить женщину, летящую с такой высоты – что встать под кувалду, потому как падающий всегда приходится тяжелее стоящего. Олег скривился и приготовился, у самого болит все тело, но на нем заживет, а женщины – создания хрупкие, им и пальчик прищемить страшно.

–Сигай давай,– поторопил он,– спина болит стоять.

Савмак запоздало встревожился.

–Эй-эй, погодите! Это ж она прыгнет, а я грохнусь!

–Уж постарайся ноги не переломать,– попросил волхв мирно.

Ратник опустил голову, глаза выпучились, он открыл рот, намереваясь запротестовать, но Люсиль как раз разомкнула пальцы и с тонким визгом полетела вниз. Олег успел увидеть, как мелькнул балахон послушника, в который она все еще замотана, тонкие ноги в широких светлых штанах, потом на него обрушилась бетонная плита, тело опалило болью, суставы хрустнули, а бок заныл сильнее. Олег не устоял и, морщась, упал на колено.

Люсиль на его руках замерла, маленькая и хрупкая, словно не она только что едва не свалила с ног огромного, даже громадного волхва, которого с виду никто и никогда за духовного человека не примет, потому как слишком широк в плечах и высок ростом. Рядом буквально через миг гулко грохнуло, раздался треск веток, а из кустов выпорхнули перепуганные перепелки.

–А ты боялась,– проговорил Олег миролюбиво.– Даже платье не помялось.

Девичья мордочка поднялась на него, глаза взглянули, испуганные и восторженные, но Люсиль не смолчала.

–На мне нет платья.

–Да?– задумчиво протянул Олег.– А я думал, ты балахон под платье приспособила.

–Сразу видно, что вы – пастор, человек мысли,– заметила Люсиль, ее губы чуть растянулись в улыбке, а на щеках отчего-то заиграл румянец.– Платье настоящей леди – это произведение искусства. В нем все должно быть прекрасно и выверено. Рукава, юбки, корсет, а еще воротник, вышивки и непременно шляпка.

В кустах зашелестело, шумно захрустели ветки, из зарослей шиповника выдавился Савмак, рубаха на плече разорвана, в волосах листья и колючки, на щеке царапина, изо рта торчит ветка. Он выплюнул ее и выдохнул с шумом.

–Фух. Кусты спасли. Так бы рухнул наземь и расшибся бы в кисель. А вы чего тут?

–Да вот,– отозвался волхв.– Молимся.

Ратник с одобрением закивал, придирчиво осматривая порванную на плече рубаху.