Тигры Редфернов - Аргентина Танго Страница 49

— Да, пора уж, — Натан посмотрел на часы, чтобы увернуться от взгляда вдовы.

— Вы никому не позволяете делать такие вещи вместо вас.

— А почему я должен позволять? Я и сам могу, — он попробовал отшутиться, почувствовал, что не вышло, и попытался ей объяснить: — Валентина, так будет и дальше. Не всегда, рано или поздно меня выставят на пенсию, но я никогда не смогу продавать пирожные, понимаете?

— Да, — помолчав, ответила вдова, — я знаю. Но вас всегда будут ждать.

Валентина вдруг обняла его, опустила голову ему на плечо, и Натану на миг показалось, что она просто женщина, такая же, как и все. Ее мягкие волосы касались его лица; исходящий от них нежный травяной аромат вновь напомнил ему о том, кто она. Но искушение стало слишком сильно, и комиссар, сдавшись, кашлянул:

— Сначала мы закончим со всем этим, а потом… потом решим.

— Вы не станете плохим мужем только потому, что не хотите продавать пирожные, — со смешком ответила миссис ван Аллен. — Да вы и не сможете. У вас нет никакой склонности к продаже пирожных. Вам и пуговицу не по силам продать.

На прощание она его поцеловала. Натан до сих пор чувствовал, что мурашки маршируют по спине целыми батальонами. Он же мужчина, это он должен проявлять настойчивость и делать шаги в этом направлении! К счастью, впереди показался театр, и комиссар с облегчением отрешился от этих мыслей. В конце концов, стоит ли переживать о своих пятидесяти годах, когда разница в возрасте исчисляется столетиями?

Вокруг театра стояло ограждение, сколоченное на скорую руку из досок, тут же бдели семеро полицейских. Бреннон спросил насчет обстановки, но к театру никто не приближался (еще бы! после вчерашнего-то!), и внутри было тихо. Комиссар кивнул, велел назад его не ждать и поднялся по ступенькам.

Следы погрома в фойе были налицо: растертые по полу пятна крови, разбитые зеркала, хрустящие под ногами осколки, перевернутые и сломанные банкетки, из-под изодранной тафты лезла набивка. Люстры были сорваны и разбиты. Все выглядело бы как последствия массовой драки, если бы не длинные полосы от когтей там и сям. Вампирки ухитрились расцарапать даже мраморный пол.

Комиссар достал листок с инструкциями. Почерк был его собственный, и это оказалось весьма неприятно: читать написанное им самим письмо, о котором он ничего не помнит. Тем не менее, инструкции были ясны, и Натан приступил к делу.

Он извлек из кармана две склянки, открыл одну и выплеснул ее содержимое на самое целое зеркало. Зелье растеклось, затягивая поверхность темно-синей пленкой. Когда она застыла, Бреннон вскрыл колбу с чем-то дымчато-клубящимся внутри и прижал ее к зеркалу. Дымчатость поползла из колбы в стекло, расползалась внутри тонкой шевелящейся паутиной, но когда Натан потрогал зеркало, то не нащупал ничего, кроме бархатистой гладкости. Дымка ползала внутри, словно ощупывала края зеркала, искала путь наружу; а потом поверхность начала светлеть.

Сперва были лишь слабые очертания, но спустя несколько секунд в зеркале отразилась каюта корабля. Правда, до Бреннона не сразу дошло, что это каюта — от кучи мазадранских безделушек, мебели, ковров, подушек и покрывал у него зарябило в глазах. Он даже не сразу нашел в гуще этой роскоши бритого налысо человека в белых мазандранских одеждах. Тот полулежал на софе, читая книгу, но вздрогнул, поднял голову и уставился прямо на комиссара.

— Здрассь, — мрачно сказал Бреннон.

Бритый тип всполошился, как курица, взвился с подушек, что-то завопил на языке, который комиссар давно не слышал, но было поздно: Натан уверенно шагнул вперед, прямо в зеркало, обдавшее его колючим холодом. Поверхность была стеклянной и жидкой одновременно, так что он прошел сквозь нее, как сквозь студень, и ступил на пушистый ковер. Бритый тип отпрыгнул от комиссара за спинку софы, выставив перед собой разрисованную рыжими узорами руку. Натан узнал менди.

— Не рады встрече? — осведомился он. Дверь распахнулась, и весь проем заполнил собой такой здоровенный детина, какого комиссар в жизни не видел. Огромный, на полторы головы выше самого Бреннона, бронзово-смуглый, с черной кудрявой бородищей кустом.

Комиссар едва успел схватиться за револьвер, как вдруг прямо с рук бритого потекли оранжевые узоры. Зрелище было до того гнусным, что Натан едва не плюнул под ноги колдуну по деревенской привычке. Оранжевые щупальца добрались до комиссара и с шипением отдернулись.

Бреннон выхватил из кобуры оружие, и тут ему в шею что-то впилось. Он выдернул черную длинную иголку, но в руку вмиг вонзилась еще одна. Великан снова поднес к губам трубку, а Натан, вспомнив, с чем имеет дело, выстрелил. Но яд уже начал действовать — руку от тяжести револьвера повело, пуля разнесла фарфоровую вазу, а пол под ногами поплыл. Комиссар бросился на бритого гада. Тот увернулся, Бреннон ухватился за спинку софы и замотал головой, пытаясь разогнать туман в глазах. Каюта закачалась перед ним, колени подогнулись, и комиссар осел на пол. Последнее, что он различил — массивная бородатая фигура, склоняющаяся над ним.