Любовь не предусмотрена договором - Ирина Снегирева Страница 49

— Вы все в курсе, что существует противостояние между чистокровными людьми и нами, измененными. Да, мы сильнее, но недовольство в империи возрастает. Тем самым ставя под сомнение наше правление. Пока нам ничего не угрожает. Но что станет завтра? Мы все знаем пример соседнего государства. Там верхушка была вынуждена уступить после заговора. Выиграли лишь те, кто пошёл на опережение действий людей, признав их равными.

Возмущенный шепотом пронесся по залу и так же быстро стих, стоило Бергеру нахмуриться.

— Продолжай, — потребовал медведь.

Алвар только этого и ждал.

— У нас у всех в предках были люди, — произнёс оборотень и поднял руку, чтобы утихомирить вновь возмутившийся Совет. А добившись желаемого, нажал на планшет, и теперь у каждого отразилось именно его генеалогическое древо. — У меня есть исследования на каждого из нас. Я говорю из нас, потому что люди не обошли стороной и мой род.

Снова тишина, но уже настороженная.

— Ты признаешь, что копался в моем прошлом, Дарем? — Глава клана песчаных пум был возмущен. Как и остальные. Впрочем, не у всех дочери побывали на Зеленом острове и были забраны оттуда не при самых приятных обстоятельствах.

— Почему копался? Разве это не официальная информация? Главное, нужно уметь читать между строк то, что лежит в открытых источниках, — криво усмехнулся Дарем, спеша воспользоваться нужным вопросом. — Да, многое сокрыто, только сути это не меняет. У нас у всех в крови есть кровь людей. И заметьте, это не повлияло на мощь и силу. Обычные оборотни и люди могут слабеть в потомстве, но не мы! Неважно, до или после процесса генного вмешательства, но сейчас каждый из нас представляет из себя идеальную машину для убийства. Мы все это хорошо понимаем, как и причину ненависти к нам со стороны людей. Да и полукровок тоже. Так стоит ли лишний раз обострять ситуацию? Предлагаю показать, что мы гораздо ближе к народу, чем они думают. Заодно вычистим ряды недовольных правлением нашего Совета. Я всё сказал. Если нужно, могу предоставить подробные лабораторные исследования, подтверждающие мои выводы.

Последняя фраза послужила катализатором к очередному взрыву. Нравилось это или нет, но возмущения и споры яростно всколыхнулись среди сторонников и противников Дарема. Слишком многое было поставлено на карту. И как порой один слой общества цеплялся за им же установленное правило, так и сейчас происходило то же самое. Не все были готовы менять закон и открывать правду о себе.

Снежный барс предвидел этот раскол заранее. Он смотрел на ошарашенных глав клана, видел, как те периодически лезли в планшеты, чтобы снова убедиться в подтверждение собственного родства с людьми. Знали ли они о таком секрете? Дарем был уверен на 98%, что знали. За редким исключением, но теперь и эти пробелы были возмещены. Для кого-то это стало ударом по гордыне.

И лишь единицы смутно догадывались, что помимо генеалогического древа на каждого Дарем мог накопать досье. Но измененные надеялись, что ничего особого в них быть не может. Впрочем, каждый из них копил компромат на других, и это считалось нормальным. Политика не для белоручек. Главы кланов даже не догадывались, что компромат собирать начал ещё дед Алвара. От доказательств некоторых поступков могли не отмыться даже вездесущие лисы.

Совет продлился четыре часа. И все это время оборотни спорили до хрипоты, по очереди выходили к трибуне. С пеной у рта доказывая свою точку зрения. Прокрадись сюда хоть один журналист, и он бы нашел золотое дно для своих статей… А за ними и могильную плиту. Но служба безопасности Совета была на высоте. А потому спустя длительное время, оборотни покинули место спора, оставив предложение Дарема в подвешенном состоянии. Кто-то хотел подумать, а кто-то ещё и поспешил убедиться в правдивости предоставленной информации.

Алвар покинул зал заседаний Света не последним. Лёгкий ветерок взлохматил темные волосы снежного барса и унесся дальше. Это напомнило Дарему, что его ждут и на этот раз не просто женщина. Любимая от кончика любопытного носа до аккуратных пальцев на ногах. Всё в ней вызывало живой исследовательский интерес и это не могло не нравиться изменённому.