Скользкий - Павел Корнев Страница 49

— Энергоиглой. — Часовщик достал из переднего кармана синего фартука замызганную книжицу. — Да вы не сомневайтесь, все разрешения оформлены. И кристаллы сертифицированные, все как положено…

Даже не посмотрев документы, Григорий забрал у часовщика коробочку с кристаллами и провел над ней бляхой.

— За трупом присмотрите, пока дружинники не появятся, — вернул он коробочку часовщику. — Им все объясните.

— Вон наш околоточный уже идет, — указал тот на спешившего к перекрестку дружинника.

— Вот и замечательно, — кивнул Гриша, вкратце пересказал увиденное околоточному, и мы отправились дальше.

Вскоре вместо чистеньких домиков потянулись обшарпанные бараки с пустыми провалами окон, а потом и вовсе показался железнодорожный мост, за которым возвышались серые развалины промышленных корпусов.

Я остановился под мостом завязать шнурок, а, догнав Григория, решил прояснить один весьма интересовавший меня вопрос:

— Те энергоиглы против нас не сработали бы?

— Нет, блокировка бы не позволила.

— Да я в курсе. Блокировка в артефакты прошивается, деактивирующий код в бляху. А что мешает взломать код и начать запихивать в левые амулеты?

— Ну, ты спросил! Я такими тонкостями никогда не интересовался, — почесал Григорий затылок под повязкой. — Это тебе с гимназистами поговорить надо.

Скрипя колесами, нас обогнала остановившаяся у ворот ближайшего цеха телега. Во всю стену двухэтажного здания красовался плакат с надписью: «Колбасные заводы Освальда Штейнберга». Сразу же открылись ворота, и грузчики начали перегружать на телегу картонные ящики.

Как ни странно, по мере углубления в промзону количество обжитых зданий не уменьшалось. Там цех, тут мастерская. Я и не знал, что здесь столько народу работает. Интересно, чем они все занимаются?

Блин, да здесь не только цех по производству мозговертов, здесь и заводик по обогащению урана разместить можно. Хотя лично я бы поставил на какой-нибудь глухой уголок Северной промзоны.

Целая вереница нагруженных кусками серого мха телег свернула в тупичок между двумя высокими заборами. Проходя мимо, я заглянул туда и покачал головой: перед закрытыми воротами скопилось уже возов двадцать. Не только с серым мхом, но и незрелыми снежными ягодами и какими-то водорослями. Приемщики внимательно оценивали качество товара и только после этого пропускали телеги внутрь.

— Это что еще такое? — покрутил я головой по сторонам.

— А вон то здание видишь? Вон, из труб дым идет. Это Ферма.

— Что?

— Птицефабрика. Птичники отсюда не видать.

— И эту гадость им в корм привезли?

— А ты как хотел? Бройлерных цыплят за три недели без престартеров никак не откормить, — видимо, профессионально разбираясь в теме, просветил меня Гриша.

— Не, я это не ем. — Все же мои познания о сельском хозяйстве оставляют желать лучшего. Над лошадьми Мишки Ряхина смеялся, а, оказывается, серый мох и снежные ягоды и в Форте в качестве пищевых добавок применяют.

— Зря. На вкус от обычных не отличить. Вот говядину и свинину есть невозможно. А курятина вполне…

Ферма осталась уже далеко позади, когда в воздухе запахло химикатами. Аж в горле запершило. Неудивительно, что здесь даже трава почти не растет — юго-восток традиционно считался промышленным районом. Это уже дальше к югу начинался небольшой спальный район.

— И куда нам теперь? — спросил я у Григория, когда мы остановились на развилке между тремя площадками, огороженными высокими заборами.

— Третья Металлургов, дом двенадцать.

— Это где? — Лично мне название улицы ни о чем не говорило.

— Почти у перекрестка со Сталелитейной.

— Ты хоть знаешь, куда идти? — тяжело вздохнул я.

— Знаю. Сейчас до развилки на Польскую, а оттуда рукой подать, — уверенно заявил Гриша. — Вроде бы так. Я туда только с проспекта Терешковой заходил.

Мне б его уверенность. И точно — ни через пятнадцать минут, ни через двадцать нужного поворота найти не удалось. Плюнув на гордость, Гриша пошел узнавать дорогу у охранников заводика по производству заготовок для колдовских амулетов — понятно, что сами колдуны здесь появлялись крайне редко, а чары накладывались в лабораториях Гимназии в куда более комфортных условиях.

Пока Гриша разговаривал с охранниками, ветер подул от цехов, и я чуть не задохнулся от пронзительной вони химикатов. И как там только люди работают?

— Что говорят? — Я прикрыл лицо ладонью и дернул за рукав Григория, который, натянув на нос ворот свитера, бегом возвращался от проходной.

— Раньше свернуть надо было, сейчас срежем.

— Может, не надо? — заволновался я.

Гриша меня не послушал. А стоило бы. Следующие двадцать минут мы потратили, пытаясь переулками выйти на соседнюю улицу, но всякий раз упирались в стены складов, завалы, закрытые ворота и заборы с колючей проволокой поверху. Не знаю, сколько бы мы так еще бродили, если бы охранявшие закрытый цех братья не объяснили, что напрямик прохода нет.

Пришлось вернуться обратно на дорогу.

— А чего это у Братства цех остановился? Они же здесь прессовкой и отливкой амулетов занимались?

— Все оборудование в Туманный вывозят, — Григорий указал на выехавшую вслед за нами подводу, которую с трудом тянули четыре тяжеловоза. Над телегой метра на полтора возвышался выкрашенный зеленой краской станок. — Может, нас подкинет кто?

Здравая мысль пришла Григорию как нельзя более кстати. Слишком уж стали давить к этому времени мне на психику серые бетонные стены. Стены, заборы, цеха, гаражи. Даже небо над головой посерело. Так у меня скоро бетонофобия начнется. Если уже не началась.

К счастью, вскоре показалась ехавшая порожняком телега, хозяин которой согласился нас подвезти. Когда он высадил нас на пересечении Третьей Металлургов и Сталелитейной, мы уже наизусть знали историю его жизни, цены на рынке лома цветных металлов и могли с точностью в одну-две фамилии перечислить всех оптовых скупщиков металлолома в Форте.

— А здесь что? — огляделся я по сторонам. Апокалипсис сегодня, блин. Мир после атомной войны.

По-другому и не описать. И откуда, спрашивается, посреди промышленной зоны взялся квартал пятиэтажных жилых домов?

— Вон в том доме… нет, в том, который с крышей, — указал Григорий, — есть притон. Попробуем разговорить хозяина.

— А он возьмет и так сразу тебе все выложит.

— У нас на него кое-что есть. Не получится по-хорошему, придется надавить.

— А чего ж раньше его не трясли?

— Трясли. Он и сдавал нам всякую шушеру. Ничего серьезного. А по полной программе его развести задачи не было.

Мы подошли к обшарпанной пятиэтажке и по вытоптанному газону зашли во двор. Ну и трущобы! И это называется «тот, который с крышей»? Это крыша?