Дочь Белого Меча - Андрей Лазарчук Страница 49

— Ну… не могу же я его бросить?

— Он ведь уже всё… привёл нас и умер.

— Может, и не умер. Не знаю. Пусть лежит. Он совсем лёгкий.

Ягмара кивнула. Продолжала идти рядом.

— О чём вы говорили с отцом? — спросила она наконец.

— А, тогда… В основном он говорил. Что для меня ещё не всё потеряно в этой жизни… ну и всё такое. Про себя рассказывал, про своё детство. Я тоже рассказывал… Я ведь теперь всё помню, как было. Кроме тех дней, когда… Черномор… меня… как бы правильно сказать… призвал. Тут просто всё стёрто. Черно. Я ехал тогда из Аркаима на Уфалей, у меня было три верблюда с тюками — вёз ткани: холст, шёлк, несколько ковров… И в какой-то момент — всё. Где теперь мои верблюды? — даже не представляю. То есть понятно, что ушли с караваном… Потом снова помню, что уже на обратном пути с другим караваном, и я там стражником. Проводил караван до самого Алпана, начал там обустраиваться… но вот вышло так, что слишком хорошо играю в зары. Пришлось убегать. Остальное ты знаешь.

— А ты правда просто хорошо играешь, не жульничаешь?

— Правда. Не жульничаю. Игра хитрая, многое надо держать в уме. Не все это понимают — думают, самое главное — это бросать кости. На самом же деле… нет, без доски не объясню. Хочешь, могу научить.

— Как получится… — и, словно бросаясь в ледяную воду с головой: — Ты ведь понимаешь, что я больше не смогу относиться к тебе как раньше?

Ний долго шёл молча.

— Понимаю, — сказал он. — Я ведь и сам… не могу, как раньше… да и вообще — поначалу совсем не хотелось жить. И сейчас временами накатывает. Я раза два у тебя иглу собирался украсть. То есть украдывал. Но там, понимаешь… яйцо не разымается. Оно стало как цельное. И это меня почему-то останавливало.

— Потом обратно всё прятал?

— Ну да… спишь ты крепко, тут уж сравниться с тобой мало кто может.

— Зато ты так храпишь…

— Да? А мне всегда говорили, что тихо. Но это, наверное, потому, что чулак под шею подкладывал. На чулаке удобно спать, не то что на ваших подушках. Или на своём кулаке…

— Чулак — это такой валик?

— Когда валик, когда специальное полено. Их редкие мастера делают, работа тонкая. Но зато высыпаешься… ох, приятно вспомнить. Как в детстве, знаешь…

Он вдруг замолчал. Лицо его снова стало замкнутым и угрюмым. Ягмара подумала, что лучше бы его оставить в покое с воспоминаниями, но Ний заговорил снова.

— Помнишь, я рассказывал, как выплыл из моря?

— Да уж.

— После этого на меня все соседи стали коситься. Как на какого-то колдуна. Разговорчики за спиной… Ну и… в общем, год спустя мать просто бросила меня и уехала с отчимом и сестрой в Киммерию. Отчим был корабельщик… А меня оставили в учениках у серебряных дел мастера. Бурхат его звали. Вроде как — выучишься и приедешь. Но я не приехал. Хотя и собирался не один раз…

— Так ты и по серебру…

— Кое-что умею. Даже придумал тебе сюлгам. Когда-нибудь сделаю. В виде лесной ягоды…

— Я не ношу сюлгамы, ты же видишь.

— Ну, может, потом когда-нибудь будешь носить… Я за серебряную работу потому держался, что считается, будто серебро колдунам вредит. Правда — вредит. А мне, значит, оно не вредит, и потому я не колдун… Не помогло. В общем, злой я стал на людей… хотел в солдаты податься, чтобы убивать. Хорошо, нашёлся мудрый человек, отговорил. Правда, он был вором. Научил меня многому. Потом меня поймали… да. Потом отпустили. Вот тогда я и пустился в странствия… Во многих местах был, много чего видел. Красть зарёкся. Иногда богател, иногда нищал. Иногда меня страшно обманывали, предавали, лишали всего. Лучшие друзья, можно сказать… Всякое бывало. Но вот такого, как в этот раз, унижения я ещё не терпел… Тебе хорошо — тебя обманули из добрых чувств, да и урона чести — никакого. А из меня сделали куклу на ниточках, самого заставили обманывать других… и мне даже прощения попросить — это как бы себя попробовать незаслуженно возвышать…

— А ты попроси, — неожиданно для себя сказала Ягмара. — Попробуй.

— Прости. Я ведь не знал, что происходит…

— Хорошо, — сказала Ягмара. — Прощаю.