Место в Мозаике (сборник) - Алексей К. Смирнов Страница 48

…Нависая над столом вонючей глыбой, Выморков чинно отпил из блюдца и спросил:

– Что за ягода?

– Гонобобель, – немедленно ответил Вавилосов.

– Похвально, – пробасил пилигрим и покрыл вареньем огромный ломоть хлеба.

Брон поежился, следя, как исчезает в бороде бутерброд. Рваная краюха, похожая на богато разукрашенную похоронную ладью, нырнула в грот, жадный до подношений.

Устин занес над стопкой графинчик, но Выморков прикрыл ее медвежьей лапой.

– Не употребляю, – сказал он рассеянно, привлеченный вареньями и соленьями.

Ши ковыряла вилкой кусок сыра.

– Что, Брат Ужас, – усмехнулась она, – плохо твое дело?

– Угу, – кивнул от, склоняясь над тарелкой.

– А что же твой небесный покровитель – молчит?

– Молчит, – прогудел брат Ужас. – Мне б каплю его силы… Бедный я человек!.. Но все мы изменимся.

Тем временем Брон вступил в беседу с третьим гостем, пришедшим только что. Это был невзрачный молодой человек, чрезвычайно подтянутый и аккуратный. У него было очень бледное одутловатое лицо с узким, почти безгубым ртом; человек назвался фамилией: Холомьев.

– По-моему, я где-то вас видел, – задумался Познобшин, вертя тупой столовый нож.

– Это вполне вероятно, – с готовностью отозвался Холомьев. – Наверно, во время рейда. Я исходил этот город вдоль и поперек.

– Во время рейда? – не понял Брон.

Ши вмешалась в разговор:

– На нем наверняка была форма, вспомни. Гимнастерка, сапоги и нарукавная повязка.

Брон ударил себя по лбу:

– Точно!.. Такая красная с черным… Я еще подумал, что какая-то новая партия.

– Пока еще нет, – сказал Холомьев строго и коснулся узла галстука как бы с желанием ослабить, но узел остался, как был.

– Я тебе скажу, – Ши допила остатки из стакана и подожгла сигарету. Он был членом организации, которая утверждает жизнь активным способом. Забавно, что аббревиатура тоже звучит как "ужас", – она покосилась на Выморкова, который важно хлебал чай. – Они объявили войну мертвецам, а заодно и всему, что с ними связано – похоронным конторам, церковным обрядам, кладбищам… перспективное дело, да?

– Перспективное, – подтвердил Холомьев. – Но половинчатое.

– То есть?

– Я от них ушел, – вздохнул молодой человек, беря двумя пальцами соленую соломку. Откусив, он озабоченно уставился вдаль. – Во первых, к смерти, которую они честят на все лады, приводит именно жизнь. Так что жизнь мне тоже разонравилась. Я хотел бы сделаться энергетическим процессом… бесплотной силой… пустые мечты, я знаю, но… – Холомьев развел руками.

Брон внимательно слушал. Молодой человек повторял слова Ши. Процесс, и только процесс. Не бренный носитель, но перводвигатель – пусть не самый-самый, пусть дериват…

– А во-вторых, – продолжал Холомьев, – они там стали трупы есть, так у меня аллергия выявилась. Пошел прыщами, чесался… ну и ушел. Наладил отвальную, сдал обмундирование…

– Что вы казнитесь, вы и так процесс, – вклинился в беседу седой Горобиц, до сих пор молчавший. Он волновался. – Вы знаете, что там у вас внутри на самом деле? знаете? …

– Ну, что? – насмешливо воззрился на него Холомьев.

– Там… там увидите, не дай Бог, что, – Горобиц стал заикаться и сразу вслед за этим задрожал.

– Лапа, посиди тихо, – Ши коснулась его плеча, и Брон испытал дикую ревность. Его раздражало, что Ши была на короткой ноге со всем этим… Он задумался, подбирая слово. Присутствие Выморкова подбивало определить их как сброд, хотя и Холомьев, и Горобиц выглядели вполне прилично. Ши выпустила струйку дыма и знаком велела Вавилосову наполнить рюмки:

– Не трожьте лапу, – попросила она. – Его напугали в доме с привидениями, дали заглянуть в волшебное зеркало. Он долго лечился – да, лапа? Естественно, зря… Его друзья, что с ним ходили, – те вообще наглотались колес, померли. На Волково кладбище свезли.

– Да? – заинтересовался Холомьев. – Что-то я такое припоминаю… Двойное самоубийство, правильно?

Горобиц судорожно кивнул и схватился за рюмку.

– Вот, – удовлетворенно хлопнул Холомьев ладонью, – помню. Взяли мы с группой заступы, краску, лом…

Вавилосов застыл с графином в руке.

– Что стоишь? – Ши притворно нахмурилась, топнула ножкой. – Разливай! Сейчас играть сядем.