Пастушья корона - Терри Пратчетт Страница 48

— Почему ты помогаешь им? — спросила бывшая Королева. — Они тебе не родня. Они не принадлежат к твоему клану. И ты не в долгу перед этими чужаками.

— Понимаешь ли, — сказала Тиффани, — пусть они мне и не родня, все они для меня люди. Кто бы они ни были. А наше дело — помогать людям.

— И что, все так поступают? — спросила Белладонна.

— Нет, — признала Тиффани. — К сожалению, не все. Но многие люди помогают другим просто потому, что те… люди. Так у нас заведено. Вам, эльфам, трудно это понять, да?

— А что, если я как раз пытаюсь понять?

— И что ты думаешь об этом? — спросила Тиффани с улыбкой.

— Ты для них всё равно что прислуга, — заявила Белладонна, наморщив точёный носик.

— Может, и так, — согласилась Тиффани. — Но это не важно, потому что однажды мне может понадобиться помощь кого-нибудь из них, и они, возможно, мне не откажут. Так всё и устроено. И так было и будет.

— Но вы сражаетесь друг с другом, — сказала Белладонна. — Я точно знаю.

— Да, но не всегда, — ответила Тиффани. — И чем дальше, тем больше «не».

— Но ты же такая могущественная. Ты могла бы править миром!

— Правда? — сказала Тиффани. — А зачем это мне? Я — ведьма, мне нравится быть ведьмой, и люди мне тоже нравятся. На каждого плохого человека, как правило, найдётся хороший. У нас есть поговорка: «Не плюй в колодец — пригодится воды напиться». Это значит, что у каждого человека бывают взлёты и падения. Какое-то время ты можешь жить очень хорошо, а потом удача отвернётся от тебя, придёт беда, и тебе надо будет как-то с ней справиться.

Она заглянула в глаза Белладонне, пытаясь понять, о чём та думает, но лицо эльфийки казалось непроницаемым.

— Я помню мрак, дождь, гром и молнию, — добавила Тиффани. — И посмотри, много ли добра тебе это принесло? Ты, Королева эльфов, очутилась в овечьем пруду…

На мгновение Белладонна, похоже, растерялась. Она внимательно посмотрела на Тиффани и проговорила:

— То, как заведено у вас… не годится для эльфов. Для эльфа все эльфы вокруг — соперники. Мы убиваем наших королев: каждая новая королева восстаёт против старой и сражается за власть над роем. — Она вдруг умолкла и некоторое время ничего не говорила, обдумывая новую, удивительную для неё мысль. — Но среди вас есть королевы мудрости. Таковы были матушка Ветровоск и матушка Болен; и ты, Тиффани Болен, тоже из них. Вы, люди, становитесь старше, и ваша мудрость растёт вместе с вами, и вы передаёте её младшим…

— А вы, эльфы, никогда не становитесь лучше, только хуже. Когда жизнь идёт по кругу, она всегда идёт к худшему, — мягко сказала Тиффани. — И вы не похожи на пчёл. Пчёлы трудятся, хотя живут недолго, и за всю жизнь пчеле не приходит в голову ни единой мысли…

На лице эльфийки появилось странное выражение. Она пыталась думать. Думать всерьёз. Тиффани понимала, что творится в её душе: Белладонна и раньше начала догадываться, что этот мир меняется, что в нём слишком много недоброго к волшебному народу железа, что, хотя про эльфов тут и рассказывают красивые сказки, по-настоящему в них никто не верит, для них тут нет места. А теперь она присмотрелась к этому миру поближе и поняла, что он вовсе не такой, каким она его всегда считала, и теперь ей нужно было как-то соединить новое знание со старыми представлениями.

Тиффани видела, что внутри Королевы идёт борьба.

А тем временем до королевы Маграт дошли вести о том, что произошло высоко в Овцепикских горах: на дровосеков напали, многих убили, много древесины пропало.

Эльфы, подумала она. В прошлый раз их удалось прогнать, но это было нелегко. И уже много времени минуло с тех пор, как она выставляла стражу — ну, то есть Шона Ягга — у круга камней, прозванных Плясунами, или проверяла запасы подков в замке.

Маграт знала: память любит подшутить. Старые сказки имеют власть над людьми, а что слово «потрясающе» когда-то означало настоящее, ни капли не приятное потрясение, уже никто и не помнит. В памяти ланкрцев наверняка сохранилось лишь то, что эльфы пели прекрасными голосами. О чём были их песни, все уже забыли.

Разумеется, Маграт была не только королевой, но и ведьмой. И хотя последнее время она выполняла в основном королевские обязанности, ведьма, живущая в ней, почувствовала: равновесие нарушено. После смерти матушки Ветровоск в мире образовалась гигантская прореха, и пусть Тиффани Болен и этот её милый мальчик на побегушках работают не покладая рук, чтобы заполнить брешь, нести ношу матушки Ветровоск ой как непросто. Пока была жива матушка, между мирами существовала надёжная преграда.

И если теперь эта преграда ослабела… Маграт содрогнулась. Каждый, кто хоть раз встречался с волшебным народом, знал: потрясение — как раз то самое чувство, которое испытываешь при этой встрече. Собственно, только потрясение и ужас ты и чувствуешь. Эльфы — как стихийное бедствие: сегодня они здесь, а завтра уже повсюду, и где бы они ни появились, они будут нести горе, боль и смерть, отравляя всё, к чему прикасаются. Не хватало только, чтобы они пришли в Ланкр.

На ночь глядя королева Маграт отправилась в свою гардеробную и достала оттуда любимую метлу. Осторожно, с опаской, она попробовала подняться в воздух, и, вопреки её опасениям, метла плавно взмыла над замком. Маграт немного полетала в своё удовольствие, напоминая себе: «Всё верно: нельзя перестать быть ведьмой».

Маграт была хорошей женой — когда ей самой того хотелось. Поэтому ближе к ночи, прежде чем осуществить задуманное, она предупредила короля Веренса. К её удивлению, муж сказал:

— Снова собралась в полёт, любимая? Рад это слышать. Я видел, каким взглядом ты провожаешь пролетающих ведьм. Никому не под силу удержать птицу в клетке.

— Я вовсе не чувствую себя птицей в клетке, дорогой, — с улыбкой ответила Маграт. — Но матушки больше нет, и я должна прийти на помощь.

— Вот и молодец, — отозвался Веренс. — Мы все только начинаем привыкать жить без неё, но я уверен, юная госпожа Болен пойдёт по матушкиным стопам.

— Не совсем так, — сказала Маграт. — Думаю, Тиффани идёт своим собственным путём. — Она вздохнула. — Но эльфы наступают нам всем на пятки. Наверное, чуть позже Тиффани вернётся в домик матушки… то есть теперь уже в свой собственный дом, и я хочу повидать её, предложить помощь.

При упоминании эльфов Веренса передёрнуло.

— И разумеется, — твёрдо продолжала Маграт, — я должна подавать хороший пример нашим детям. Юная Эсме быстро взрослеет, и я хочу показать ей, что быть королевой — это не только улыбаться и махать ручкой. Мы ведь не хотим, чтобы она начала целоваться с лягушками, верно? Известно ведь, чем это может обернуться! ^[41] — Она повернулась к двери и сунула мужу рюкзачок для переноски младенца. — И я совершенно уверена, что в моё отсутствие ты прекрасно сможешь сам, без посторонней помощи, позаботиться о детях.