Последний Магистр - Анна Клименко Страница 48

Платьице, серебристое и изысканное, обернулось грязными, полуистлевшими лохмотьями. К тому же, покрытыми кое-где бурыми пятнами. Красивая шаль оказалась изодранным куском рогожи, повязанным на плече большим узлом. Маленькая корзинка в руке… Да, когда-то это была корзинка, но теперь от нее остались лишь бестолково переплетенные и связанные шнурком прутья, уцелела только ручка.

Но мертвенно-бледное лицо незнакомки все еще оставалось красивым, не по-людски; в свете луны оно казалось вылепленным из самого дорогого фарфора, который только довелось видеть Лину. Темные волосы гладко обрамляли совершенные черты – высокий лоб, небольшой, изящный носик, пухлые губы… Огромные глаза насмешливо щурились, но, как ни глядел в них Лин, он не смог различить ничего, кроме влажной, бесконечной тьмы.

Он отшатнулся. Тело одеревенело, ноги не слушались. А в мозгу дико визжала, билась в агонии мысль – бежать! Бежать отсюда, как только можно скорее, иначе – смерть, быстрая и неминуемая. Ибо только дурак мог не распознать в этом нечто старое зло Кайэрских топей. Да и многих болот вообще.

– Не торопись, человек, – прошептала ночница.

Она шагнула навстречу и нежно положила руки на плечи Лину. Улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Я знаю все, о чем ты думал, – медленно сказала нелюдь.

Ее маленький ротик вдруг превратился в страшный черный провал, усаженный иглами-зубами. Лин, в последнее мгновение обретя способность двигаться, судорожно дернулся назад, поскользнулся… Он падал на спину, увлекая за собой тварь, но уже не почувствовал удара.

Хрясь! Черный провал страшного рта сомкнулся над ним, унося в никуда.

* * *

Две луны освещали путь Костлявого Виса. Надо сказать, шел он с трудом – и не мудрено: бражка в «Сытом гусе» была просто отменная, а закуска подавалась совсем уж крошечными порциями, да и то исключительно тем, у кого бодренько звякала монета. К слову, Вис к этому меньшинству не принадлежал – вот и ковылял по улице, устало вздыхая, отталкивая прочь стены, что самым наглым образом становились на пути. А с деревьями и оградами он и вовсе не ладил. Все потому, что они так и норовили неожиданно прыгнуть на дорогу, хватаясь за рукава торчащими гвоздями, тыча в лицо острым сучком…

Костлявый противостоял им, как мог, в неравной борьбе потеряв куртку и – о, горе! – наполовину еще полную бутылку той замечательной браги. Усталость брала свое; Вис подумывал о том, что неплохо и передохнуть.

– Иэ-эх! – он плюхнулся тощим задом на чье-то крыльцо. Потом лег, положил голову на согнутую в локте руку. Он всего-то передохнет немножко, и продолжит столь трудный путь ко двору Одноглазого…

Стало холодно, и Вис пожалел о том, что неведомо куда исчезла куртка, не новая, конечно же, но достаточно крепкая. Он подтянул колени к груди, пытаясь таким образом согреться, но тепло будто бы не желало держаться в его тощем теле, ускользало, уходило в камень, на котором Вис прилег.

– Нет уж, дудки, – решил Костлявый, – раз уж я здесь лег, то и отдохну!

И он закрыл глаза, но тут же открыл их снова: промозглый холод пробирал насквозь. Да еще, ко всему прочему, потянуло неприятным запахом – сладковатым, гнилостным.

Тут Вис решил, что честному вору, вроде него, совсем не подобает ночевать на помойке и стоит подыскать другое местечко. Правда, снова придется расталкивать толпящиеся дома – а они, будто подслушав его мысли, уже зашевелились, угрожающе надвинулись.

Костлявый Вис обхватил руками плечи и горестно помотал головой. Мысли, хорошо разбавленные брагой, заплескались внутри; улица поплыла перед глазами, смазываясь… Костлявый придержал голову руками, чтобы не взбалтывать содержимое; осторожно огляделся в поисках помойки…

И увидел, что по улице бредет господин в хорошем черном кафтане. За ним же – Вис затрясся всем своим щуплым телом – тащилось на четвереньках нечто серое, с большой лысой головой, острыми ушами… отчего-то Костлявый не сомневался, что воняет именно эта жуть, самый настоящий упырь. А жертва его преспокойно шла вперед, не оглядываясь.

Тут Вис подумал, что мужика надо выручать, пусть даже он и не алларенский вор, а какой-нибудь мягкотелый торговец. Ухватившись за резные перильца, Костлявый приподнялся (при этом весь мир пошатнулся и пугливо замер, обретя равновесие), махнул рукой.

– Э-эй, господин хороший! Там, сзади! Берегись!

Человек остановился.

А Вис вдруг услышал… Темная нелюдь, упырь, тащился за намеченной жертвой, пускал слюни и мямлил:

– Хозяин, хозя-аин, помоги…

Костлявого вдруг прошиб пот; моментально протрезвев, он уставился на странного господина, на бледное, почти неживое лицо, обрамленное желто-серыми гладкими волосами…

– Хозяи-ин, – канючил упырь.

Дотянувшись до башмака человека… Тут Вис усомнился в том, что существо в дорогом кафтане можно было отнести к людской породе… Упырь подобострастно облизал носок.

– Дай нам это, хозяин.

Господин не сделал ровным счетом ничего. Даже рукой не пошевелил. Только что-то невидимое вдруг обрушилось на упыря, сминая его серое тело, круша кости, размазывая по мостовой жутким кровавым месивом…

Вис поперхнулся воздухом. В голове – слишком поздно – всплыла мысль, что надо бы бежать, бежать… Но тело стало непослушным, как тюк шерсти. Он только и смог, что хватать ртом вязкий воздух и смотреть…

Расправившись с упырем, господин внимательно посмотрел на Виса. И махнул белой рукой, словно хотел отодвинуть невидимую завесу.

Больше Костлявый Вис ничего не помнил; тьма в глазах страшного нелюдя поглотила его, легко, как сторожевой пес лакомый кусок мяса. Остался холод и… легкий запах гниения.

* * *

…В Алларен робко стучалась весна.

И пусть сочатся холодные капли дождя из рыхлой плоти туч, а по ночам грязь застывает причудливыми барельефами – все равно, что-то неуловимо менялось вокруг. Даже воздух пах по-иному; и принесенная ветром свежесть заглушала вонь бедняцких кварталов.

Уходящая зима многое изменила в жизни Тиннат: с гибелью Томми Ловкача в их «дворе» начались распри, у ночных братьев никак не получалось выбрать нового предводителя. В конце концов случилось то, чего и следовал ожидать – когда-то единый двор распался на два лагеря, первым начал заправлять Одноглазый Керви, вторым – Тиннат. Получилось все это как-то легко и внезапно; никто не пытался оспаривать у нее право главенствования, хоть и была она женщиной. Видать, ее меч все-таки внушал должное уважение ночному братству Алларена. Так Лисица Тиннат стала главарем одного из весьма известных дворов, и жить бы ей да радоваться, но – из головы не шло, что вместе с Томми Ловкачом навсегда остался в чародейкином доме странный дэйлор по имени Ильверс д’Аштам. И постоянно вспоминать об этом ей было невыносимо.

«И куда уходят дэйлор после смерти?» – думала Тиннат, – «люди – понятно куда. В сады Хаттара, на небеса… Где же ты сейчас, Ильверс?»