Драгоценная - Татьяна Осинская Страница 48

Ирония судьбы… книги я брала скорее для виду, но на деле получилось так, что именно они скрашивали мои будни на «Алате». Капитан перед отплытием получил срочное донесение от короля Себастиана, и теперь мы были вынуждены отклониться от маршрута, чтобы исполнить поручение монарха, из-за чего Ларион проводил много времени в рубке. Спасение тетушки откладывалось еще на несколько суток, и грудь сдавливало от волнения. Льер Идамас посмеивался над моими страхами, убеждая, что еще неизвестно, кто кого изживет: возможно, что спасать нам придется самого шейха от чрезмерно активной и мстительной морской свинки.

Вот так, листая страницы романа, я сидела в каюте Лариона, которую он благородно предоставил в мое пользование на период плавания, когда услышала жуткий крик. Любопытства мне было не занимать, да и книга уже наскучила, поэтому я побежала на верхнюю палубу, чтобы разобраться в случившемся. Каково же было мое удивление, когда вечно смущающийся юнга перегородил дорогу и почти насильно заставил вернуться обратно.

Как только посмел этот мальчишка не пустить меня наверх? А я еще переживала, что мне пришлось его усыпить, но теперь мы с ним были квиты. А что это были за крики, я все равно узнаю! Если, конечно, раньше не умру от любопытства, потому что капитана все не было и не было.

Когда раздался долгожданный стук в дверь, я даже вздрогнула. Увы, льер Идамас появился не один, а вместе с корабельным лекарем. Льера Артура сменил невзрачный молодой человек, главным достоинством которого, по-видимому, была устойчивость к морской качке.

Зачем вдруг понадобилось меня осматривать, мне вразумительно никто из мужчин не объяснил. Но глядя на уставшее лицо Лариона, на морщинку, образовавшуюся между сведенных бровей, я решила уступить — хуже от этого не будет.

Пока лекарь изучал меня, я изучала капитана, который с тревогой следил за мастером Жизни, и от этого волнение поселилось и у меня в груди. Как только мы остались вдвоем, я предложила Лариону присесть к столу, налила сок из стоявшего на столе графина и, пока он пил, встала у него за спиной. Только недавно я осознала, насколько дорог мне этот человек, и пока еще стеснялась первой проявлять свои чувства, поэтому немного робела, когда предложила тару снять китель и размять уставшие плечи.

— Расскажешь, что случилось?

— Двое ребят из команды погибли…

— Несчастный случай?

— Не знаю. Я впервые с таким сталкиваюсь.

— С чем именно?

— Они словно сошли с ума. Вначале метались по палубе с криками, а потом стали кидаться на других моряков. Пока их поймали и связали… В общем, они погибли.

— Кому-то пришлось… убить их?

Я вздрогнула, когда поняла, что могло бы случиться, не помешай юнга мне выйти на палубу.

— Не поверишь, родная, они погибли от страха.

— Что?!

Мой испуг не остался незамеченным.

Взяв меня за руку, тар аккуратно вывел из-за стула, а потом усадил к себе на колени и обнял. Крепко-крепко.

— Я тоже вначале не поверил, но… Они поседели, Армель. И лекарь поставил диагноз — сердце не выдержало. Он видел только одно объяснение такой смерти — страх.

— А что думаешь ты?

— Возможно, парни курили табак определенного сорта, вызвавший видения. Или накануне выпили слишком много… Не знаю, родная.

— Соболезную, — тихо прошептала я, сжимая руку Лариона.

— Спасибо. У меня есть к тебе одна просьба. Пообещай, что исполнишь.

Я кивнула. Знала, что Ларион не потребует ничего, что навредило бы мне.

— Не выходи из каюты без меня, хорошо? Надеюсь, моя осторожность излишня, но все же.

— Хорошо. Только с тобой.

За покладистость меня наградили мягким и нежным поцелуем, а потом до самого вечера мы просидели в каюте, просто прижавшись друг к другу. Капитану нужно было отдохнуть, а я думала о том, что же могло напугать бесстрашных морских волков на родном судне.

* * *

Утро началось неожиданно — сквозь сон доносился чей-то плач, перемежающийся вскриками. Прорываясь сквозь дремоту, я попыталась понять, где нахожусь и какой из гувернанток нужно сделать строгий выговор за то, что не уследила за ребенком, а потом поинтересоваться, откуда в нашем имении взялись дети? Отгоняя надоедливые мысли, я попыталась перевернуться на другой бок и спрятаться от нудного рыдания под подушкой… И тут сонливость лопнула, как мыльный пузырь. Рядом со мной на кровати поверх одеяла лежал Ларион Идамас — в мягких домашних брюках и с обнаженным торсом.

Подобная находка с утра не могла оставить равнодушной: губы сами собой растянулись в улыбке, и захотелось коснуться пальчиками мерно вздымающейся груди, провести ладошкой по гладкой коже. Однако одеяло, укутавшее меня до самого подбородка, придавленное к тому же немаленьким телом, сковывало все порывы.

Тут тар открыл глаза и прижал меня к себе. Выглядел он при этом чрезвычайно встревоженным, и это волнение передавалось и мне. Разбудивший нас плач стал тише, будто удаляясь по коридору, и пришло понимание, что принадлежал он отнюдь не ребенку.

Капитан быстро чмокнул меня в нос и, прошептав: «Никуда не выходи!» — выбежал из каюты. Бездействие тяготило сердце нехорошими предчувствиями, поэтому, выбравшись из кровати, я начала утренний моцион. Умылась, оделась, причем в комплект юнги — почему-то интуиция шептала, что сегодня в брюках будет сподручнее, — и села у иллюминатора расчесывать волосы.

Привычное занятие и перекатывающиеся барашки на волнах немного успокоили, а на губах появилась мечтательная улыбка. Интересно, если бы не странный плач, как бы началось мое утро? С поцелуев или нежных слов? Быть может, я бы притворялась, что сплю, а самый молодой в королевстве командующий эскадрой лежал бы… «у моих ног» и шептал, какая я красивая, какая потрясающая, какая… вредная и коварная.

При дворе я изрядно потрепала ему нервы. Капитан при всей своей немногословности был излишне прямолинеен и даже резок. Он не любил слащавую лесть и всячески избегал праздного болтания по гостиным дворца. Любой флирт разбивался об ироничные и язвительные ответы. И эта его отстраненность, непохожесть на других придворных меня изрядно раздражала.

Тем не менее любое его появление при дворе вызывало слаженный вздох фрейлин и активную стрельбу глазами, что злило меня еще больше. Я пыталась вывести заносчивого льера на чистую воду и всячески над ним подтрунивала. Он же с ледяным спокойствием парировал мои замечания и игнорировал выходки.

Поэтому когда Ларион пригласил меня на прогулку в парк, я заподозрила его в попытке отыграться. Его ненавязчивое ухаживание никак не вязалось с влюбленностью или тем более любовью, какие я привыкла наблюдать при дворе среди аристократов, ведущих себя раскрепощенно, на грани навязчивости. А популярные забавы знати — поухаживать, а затем бросить и высмеять, пугали перспективой удостоиться такой же участи. Какая же я была глупая, когда отказалась отдать Лариону руку и сердце.