Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт Страница 48
Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт читать онлайн бесплатно
Дорн высвободил правую руку. На миг неподвижно замер на земле, крепко сжимая рукоять меча. Он выжидал, чтобы один из регориан оказался в пределах досягаемости. Оба воина, свалившие сына мельника, приближались к нему — кружась друг вокруг друга, нанося удары по копьям и пикам окружавших их мужчин. Ни один из них не обращал на него внимания. Пытаясь увернуться от удара копьем и едва не наступив на него, они оказались очень близко, и Дорн ударил. Отрезал ногу одному из них сильным ударом, из-за которого едва не вывихнул руку. Клинок легко перерезал тонкий кожаный сапог, плоть и кости. Мужчина упал, увлекая за собой коллегу. Они оба упали перед кольцом нападающих. Четверо мужчин почти одновременно стали наносить им удары пиками, мечами и копьями.
Этот момент наступает в любой битве. В наемнических кругах его называют зачисткой. Еще мгновением раньше каждый боялся за свою жизнь. Сражались лицом к лицу. Все судьбы были непрочны, исход битвы был не предрешен. А потом вдруг кто-то падает на землю, умирает, появляется брешь, рушится линия защиты, и всем хочется поскорее закончить. До победы рукой подать, а проигравшие знают, что погибнут.
Повстанцы набросились на последних регориан, словно муравьи на сдыхающую осу. Они били дубинками, рубили топорами, протыкали мужчин ножами. Казалось, все хотят принять участие в резне, и даже умерших награждали побоями и новыми ранами.
Дорн оттолкнул мертвое тело, под которым был погребен. Поднялся на ноги. Сапог залила кровь. Он покачнулся и вынужден был опуститься на одно колено, чтобы не упасть. Один из его соратников бросился на него, подняв пику, готовый завалить его, но успел вовремя заметить свою ошибку и не напороться на меч Дорна.
— Это вы, — тяжело дыша, произнес он. У него на лбу была рана, из нее текла кровь и затуманивала взор. — Мы победили! — вдруг заорал он. — Мы сделали их, этих свиней. Мы победили.
Дорн огляделся по сторонам, все еще не отводя острия меча от своего соратника. Мостовая улицы была усеяна мертвыми телами. Вязкая кровь убитых находила путь по стыкам между камнями и уходила в водосток. В трех шагах от Дорна лежал тот женоподобный парень, сжимавший в руке отцовский меч. Клинок переломился у самой рукояти, у парня было перерезано горло от уха до уха. Рядом с ним лежал старик с негнущейся ногой. Из его груди торчал кинжал, напоминая штандарт на поле боя.
«Ты победил, и я тоже, но тем, кого замочили, от этого не легче. В утешение их близким мы скажем, что их родные пали смертью храбрых за правое дело. И все это будет ложью».
Повозки с сеном, составлявшие горящую баррикаду, начали поддаваться огню. Ломались оси, под языками пламени исчезали высокие боковые стенки, пепел и искры взлетали вверх. Дорн кожей чувствовал силу огня. На главной улице за горящей баррикадой начали собираться зеваки, среди них были первые представители городской стражи.
— Нужно уходить отсюда, — пробормотал Дорн.
Но казалось, его никто не слышит. Он грубо схватил стоявшего рядом мужчину за плечи и встряхнул:
— Нужно уходить отсюда! — заорал он.
Писарчук смотрел на него расширенными глазами.
— Мы их сделали, — словно в трансе, повторял он, все еще опьяненный победой. — Они не осмелятся показаться здесь снова. Мы подали знак. Знак для всех, кому надоело подчиняться этим священникам. Граждане Рубежного оплота восстанут и освободятся.
Дорн готов был поспорить, что этот человек повторяет слова Нарека. Даже не столько слова, сколько звучавшую в них убежденность.
— Если мы немедленно не уберемся отсюда, мы восстанем в следующий раз только тогда, когда нас поднимет из гроба некромант. Вряд ли городская стража отнесется к нашему освобождению так же, как мы. Для них мы просто люди, которые подняли мятеж и на совести которых оказалась дюжина невинных людей.
— Они убили почти в пять раз больше наших, — напомнил ему писарчук.
— Это не только приведет нас на виселицу, но и заставит их насмехаться над нами. Идемте уже, горящие обломки не задержат стражу надолго.
Дорн потащил мужчину за собой, вбежал в переулок, где ждали Нарек и Сенета. Остальные нехотя последовали за ними.
Мило сидел за небольшим столом в комнате на втором этаже, которую выделил ему Нингот, и смотрел в окно на ночное небо. Полурослик не мог уснуть. Да это было и неудивительно, поскольку встал он только около полудня. Судя по всему, поход через весь Скрюченный лес утомил его больше, чем он полагал. Он готов был бить себя по щекам: его брат томится в плену у зеленокровок, а он преспокойно валяется себе в мягкой и теплой постели. Последний раз он спал так долго, когда поспорил с Бонне, что сможет осушить три кувшина пива и не сходить в туалет. Он победил, но из-за того, что выпил много и быстро, он опьянел и на следующий день проспал, опоздав на воскресную мессу. В наказание ему пришлось весь вечер собирать картофельных жуков в палисаднике — целых две банки.
Вообще-то после хорошего сна нужно было быстро собрать вещи, попросить у Нингота еды в дорогу, придумать какую-нибудь отговорку насчет того, почему ему нужно срочно идти дальше. Но к сожалению, ничего этого не случилось. Ноги словно свинцом налились, в голове все кружилось. Кроме того, он опасался, что порез на руке воспалится. Но рана просто была на руке и все.
Тем временем Нингот весь день ходил по полям вокруг дома и собирал брюкву, белокочанную капусту и картофель, загружая все на телегу. Вернувшись вечером в дом, он не очень удивился тому, что Мило все еще здесь. Вчерашняя разговорчивость улетучилась. Они вместе поужинали, выпили немного, поговорили о повседневных вещах, пока Мило выкурил на крыльце предложенную Нинготом трубочку. А потом пошли каждый в свою комнату.
И вот теперь он лежит без сна и предается размышлениям. У Мило было такое ощущение, что он держит в руках клубок ярких ниток и не знает, как его распутать, не говоря уже о том, как связать так, чтобы получилась веревка. Одно он знал наверняка: все, что произошло до сих пор, было как-то связано. Обычные совпадения не могли выбить их с братом из колеи привычной жизни и мешать к ней вернуться. Случившееся нельзя было повернуть вспять, и это останется с ними до конца жизни, вне зависимости от того, оправдают их или нет.
Мило еще хорошо помнил дядю Гореха, брата своего отца. Ему было лет семь или восемь, когда дядя Горех объявил, что собирается уйти в горы и добывать там золото и драгоценные камни, в точности как гномы. Недели напролет он слышал в своей комнате, как отец уговаривает дядю Гореха остаться. Ночные споры становились громче и несдержаннее день ото дня. Все остальные жители деревни тоже отговаривали Гореха — безрезультатно.
Много лет спустя дядя вернулся в Дуболистье. Жажда приключений не принесла ему богатства. Все, что у него осталось — лишь старая лопата, сито и надетая на нем одежда. Униженный, лишившийся иллюзий, он попросил брата принять его обратно, пока он не найдет работу и не сможет построить собственный дом. Брат дал ему сроку два месяца. Мило еще никогда не чувствовал такого холода, каким обдало его дядю в тот момент. Никто не предложил ему занятие, никто не слушал его, все в общине избегали его, как прокаженного. Ровно два месяца спустя отец Мило выставил собственного брата за дверь. Дядя Горех покинул Дуболистье. Говорили, что он направился в горы, чтобы опять попытать там счастья или найти смерть.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments