Дикая магия - Энгус Уэллс Страница 48

Чазали был бледен, но ни один мускул не дрогнул у него на лице. Каландрилл, Брахт и Катя с мечами на изготовку стояли рядом.

— Они хотят запугать нас. — Очен сидел подле костра и грел руки.

Брахт мрачно ухмыльнулся и сказал:

— И это у них неплохо получается.

Вазирь кивнул:

— Они далеко и вряд ли им удастся побороть мои обереги.

— Вряд ли? — переспросил керниец.

— Место сие ограждено заклятиями, кои им будет очень трудно преодолеть, но… — Очен пожал плечами, — я не ведаю, какими колдовскими силами наградил их Рхыфамун.

— А ты можешь привести нас к ним? — спросил Каландрилл, и голос его едва не затерялся за страшными воплями.

— Это будет не мудро, — покачал головой Очен. — Если я уйду в эфир, то мои заклятия на земле ослабнут, а опасность того, что Рхыфамун отыщет твою душу в эфире, пока еще не ликвидирована.

Каландрилл беспомощно взмахнул рукой в сторону мрачной тьмы, простиравшейся за кругом огня.

— Его творения, похоже, уже отыскали нас, — заявил он. — Что, если они поставят в известность хозяина?

— Тем более, — терпеливо пояснил Очен, — я должен оставаться здесь. Но я надеюсь, они не настолько близко. Скорее всего, он околдовал тенсаев и оставил их позади себя.

— Значат ли твои слова, что ты ничего не можешь поделать? — Каландрилл оглянулся по сторонам — вопли оглушали его, били молотом по голове. Ценнайра крепко держала его за руку. — Неужели мы должны это терпеть?

— Боюсь, что да, — сказал Очен с раздражающим спокойствием.

Наступило молчание, тяжелое, оглушающее, как зловещие вопли, которые отдавались у них в ушах. Тишина предвещала шторм — простое затишье перед бурей. Потрескивание сучьев, шелест листьев на ветру словно предупреждали их о чем-то страшном. Дрова в костре потрескивали, лошади всхрапывали, доспехи воинов позвякивали. Все в страхе вглядывались в темноту.

— Я проверю лошадей, — сказал Брахт, — вопли их тоже напугали.

— Я с тобой.

Катя сунула меч в ножны, и Каландрилл заметил тревожный блеск в ее глазах. Холодный пот тек у него по спине. Ценнайра крепко держала Каландрилла за руку.

— Я поговорю с воинами, — произнес Чазали.

— Успокой их, скажи, что мои заклятия уберегут их от нападения, — посоветовал Очен. — Вряд ли что произойдет.

Киривашен нахмурился, а Каландрилл спросил:

— Тогда зачем все это?

Очен коротко и невесело рассмеялся.

— Если бы они думали на нас напасть, то не стали бы предупреждать. Нет, нас просто хотят измотать. Нападут они позже, и тогда предупреждать не будут.

Чазали что-то пробурчал и ушел. Каландрилл погладил Ценнайру по руке и, с трудом улыбнувшись, сказал:

— Очен прав; так что давай готовить ужин.

Ценнайра поджала губы и, хотя и не без усилия над собой, отпустила его руку. Она была напугана. Подобного страха она не испытывала с тех пор, как ее бросили в темницу Нхур-Джабаля. А близость Каландрилла действовала на нее успокаивающе. Ценнайра кивнула и села на траву.

Каландрилл пристроился рядом, наблюдая за тем, как Очен ставит на костер котелок с водой и сырым мясом.

— Когда? — спросил он тихо.

— Когда они нападут? — Вазирь пожал плечами. — Я не обладаю даром предвидения. Посему могу только догадываться. По моему разумению, это случится днем. Рхыфамун знает, что ты путешествуешь в компании колдуна, так что он, конечно, понимает, что на ночь я ограждаю нас оберегами. Он также знает, что во время марша я этого сделать не в состоянии.

Каландрилл нахмурился, собираясь с мыслями, но колдун опередил его:

— Для того чтобы оберечь во время марша такую большую группу людей, требуется по меньшей мере вазирь-нарумасу. Но даже их нужно по меньшей мере двое. Я полагаю, Рхыфамун пользуется и людьми, и колдовством; скорее всего, он приказал своим приспешникам напасть на нас на марше.

Перспектива была малоутешительной, и Каландрилл не нашелся, что ответить. Он потянулся, чтобы перевернуть мясо, с которого в костер капал жир, но Ценнайра опередила его:

— Я сама справлюсь, тебе есть чем заняться.

— Вроде этого? — поморщившись, спросил Каландрилл, когда раздался новый вой.

— Ты же учишься оккультному мастерству, — сказала она, поправляя мясо над костром и глядя на Очена.

— Сегодня занятий не будет, — заявил вазирь, перекрикивая вопли. — Рхыфамун выиграл у нас день.

— Невелика победа, — заявил Каландрилл, скорее чтобы успокоить Ценнайру.

— Истинно, — улыбнулся Очен. — Но завтра… может, завтра он познает поражение.

— Если будет угодно Дере.

Каландрилл говорил искренне, хотя, прислушиваясь к дикой какофонии, он в глубине души вопрошал себя: не оставили ли Молодые боги их один на один в непонятной войне? Они сидят в густом лесу — но где Ахрд? Почему лесной бог Куан-на'Фора не прислал биахов, дабы положили они конец этому дикому завыванию и уничтожили тех, кто сим занимался? Из источника, булькая, вытекает вода — но где Бураш? Где Дера? Богиня говорила о том, что на нее и ее божественных братьев наложены ограничения. Распространяется ли их власть по сю сторону Кесс-Имбруна? Или они бессильны на Джессеринской равнине? А Хоруль? Где лошадиный бог джессеритов? Он должен им помогать, но он молчит. Может, и он обессилел из-за эманации, исходящих от Фарна?

Чем громче становились завывания, тем больше сомнений испытывал Каландрилл. Он хотел поделиться ими с Оченом, но из-за воплей, переполнявших лес и ночь, всякая беседа была невозможна. Каландриллом владело только одно желание — зажать уши руками. Но он не позволял себе этого сделать, опасаясь прозевать момент нападения — рассуждения вазиря не до конца развеяли его сомнения.

Ночь была ужасной, изматывающей, и когда небо наконец осветилось и вопли прекратились, путники торопливо позавтракали, молча оседлали перепуганных коней и угрюмо отправились на север, что есть силы подгоняя бедных животных в надежде оторваться от невидимых преследователей.

В полдень они остановились, дабы передохнуть и поесть подле ручья. Лучники охраняли животных, а остальные ели стоя, постоянно оглядываясь по сторонам. Жаркое солнце стояло высоко в небе. Золотые лучи пронизывали лес, воздух был полон запахов, жужжания насекомых и щебета птиц. Неожиданно воцарилась тишина.

— Осторожно! — крикнул Брахт.

И засвистели стрелы.

Заржала лошадь, в бок которой вонзилась стрела. Выругался воин и выдернул из доспехов оперенье. Каландрилл выхватил меч и огляделся, но противника не увидел. Часовые, окружавшие лагерь, сделали ответный залп по теням, шнырявшим среди деревьев. Еще одна лошадь заржала и взвилась на дыбы, оторвав от земли державшего ее человека, когда три стрелы вонзились ей в шею. Кровь хлынула у нее из пасти и ноздрей, и она тут же рухнула на колени. Еще пять стрел впились ей в бок, и она покатилась по траве, брыкая ногами и издавая жуткий хрип.