Охота на удачу - Олег Кожин Страница 48

Судицы оказались там же, где он их оставил. Разрумянившиеся и даже как будто слегка располневшие, женщины (да нет, какие там женщины? девушки, всего лет на пять старше Германа), умиротворенно откинувшись на изогнутые спинки стульев, выпускали в потолок узкие дымные стрелы. Возвращение Герки они восприняли как нечто само собой разумеющееся. Так, словно тот отсутствовал минут пять, а не без малого час. И дела им не было до того, что обеденный перерыв давно закончился, — сестры не торопились возвращаться к своим обязанностям. Жива лишь указала сигаретой на маленькую кожаную книжечку, из которой торчал длинный хвост испещренного цифрами чека. За время отсутствия своего «кавалера» судицы явно ни в чем себе не отказывали. От выделенной жирным итоговой суммы Герке поплохело. Если бы не жгущий карман кошелек, набитый банкнотами, Воронцов вряд ли смог бы уплатить по счету, даже продай он обе почки.

— Скучно было, мы бутылочку «Хеннесси» заказали, — пожав плечами, ответила абсолютно трезвая Обрада на незаданный вопрос. — Ну а там, сам понимаешь, где одна, там и две… Мы, кстати, тебе заказ сделали, только он давно остыл. — Она притворно расстроенно вздохнула. — Чаевых девочкам оставить не забудь. Очень хорошие девочки, — в промежутках между фразами Жива выдыхала аккуратные сизые кольца. Сестры явно развлекались, теша свое странноватое чувство юмора за Геркин счет. — Мы обычно пятнадцать процентов оставляем.

Воронцов еле сдержался, чтобы не спросить, постоянно ли судицы эдак «перекусывают». Стараясь сохранить вид спокойный и невозмутимый, юноша быстро умял холодную, слипшуюся в неаппетитный ком «пасту» с мясным соусом. Есть хотелось немилосердно, так что вкуса он почти не почувствовал. Подобрав хлебом остатки подливы, Герка залпом выпил стакан томатного сока и принялся небрежно отсчитывать нужную сумму. Посчитать в уме, сколько нужно добавить, чтобы получилось плюс пятнадцать процентов, никак не получалось, поэтому он просто уложил поверх внушительной стопочки хрустящую пятитысячную купюру.

— Вот это верно, — Жива одобрительно кивнула, — легко пришли — легко ушли.

— Воспринимай удачу как должное. Так, будто весь мир тебе обязан, понимаешь? — Затушив сигарету, Обрада пытливо всмотрелась в Геркины глаза. — Несмотря на кривые тропки и неведомые дорожки, которыми тебя тащат, ты все равно выходишь на верный путь. Если так пойдет и дальше, вскоре тебе совсем не понадобятся проводники.

Вбив свой окурок рядом с сестринским, Жива улыбнулась и, опережая Геркин вопрос, сказала:

— Спрашивай, что хотел, и пойдем уже. Швец — начальник понятливый, но наглеть тоже не стоит, верно?

Твердо решив в обозримом будущем перестать удивляться тому, что все вокруг предугадывают его мысли и действия, Герка собрался с духом и выпалил:

— Откуда вы знали, что я вернусь? Я же не собирался…

Несмотря на открытые улыбки девушек, внутри у Воронцова что-то оборвалось и с криком улетело в бездонную черноту засевшего под солнечным сплетением страха. Но признание было сделано, и сказанные слова не вернуть назад. Если переменчивое настроение судиц сыграет против него, тогда… Герка испуганно понял, что тогда его не защитят даже свидетели и белый день. Однако разомлевшие, довольные судицы лишь блаженно улыбнулись.

— Мальчик глупый, смешной, но честный, — вновь одобрительно покивала Обрада. — Мальчик зайдет далеко, настолько, насколько это нужно.

— Нужно ему или нужно всем? — уточнила Жива.

— Если происходящее станет его личным делом, он зайдет так далеко, как нужно всем нам.

— Но хватит ли у мальчика духу, чтобы дойти до самого конца?

— Главное, чтобы у мальчика хватило ума и смекалки, чтобы выпутаться из всего этого. Смелости и безрассудства ему не занимать. Уже одно то, что он явился сюда и нагло спрашивает, почему мы все еще не валяемся на его костях, объевшись человечины…

— …иначе как непроходимой глупостью не назовешь.

Сестры заливисто расхохотались. Когда тебя обсуждают в твоем же присутствии, это раздражает. От невыносимого желания напомнить судицам про этикет и вообще про элементарную вежливость у Геры сводило скулы. Но чутье подсказывало, что такое выступление будет крайне несвоевременным. Ему казалось, стоит взглянуть чуть пристальнее, и можно увидеть призрачные весы, витающие над головами судиц, — эфемерный индикатор их настроения. Широкие чаши только-только застыли в хрупком, подрагивающем равновесии. Поэтому, слушая непонятную болтовню сестер, Герка лишь старался не слишком сильно скрипеть зубами.

— Золотой мой, я плела твою судьбу, когда ты еще был всего лишь семенем своего отца, — Обрада наклонилась к юноше. Герка вздрогнул, когда ладонь судицы легла ему на бедро. — Неужели ты считаешь, что я могу чего-то про тебя не знать?

В ноздри ударил незнакомый аромат, состоящий из терпких трав, морской соли и осеннего ветра. Странный запах кружил голову, перепутывал слова, мешал сосредоточиться. Но еще больше мешала сосредоточиться горячая рука, ноготками игриво царапающая ткань его джинсов. И все же Герка нашел в себе силы собраться:

— Да… да, я так считаю. Вы же сами сказали, что не знаете, как далеко я смогу зайти.

— Мальчик неглупый, — едва не касаясь его уха пухлыми губами, шепнула Жива. — И внимательный к тому же. Мне кажется, у него хватит ума, чтобы выпутаться из этой истории и даже остаться в выигрыше. Ты права, он зайдет настолько далеко, насколько потребуется… если останется жив.