Конан и Волчья башня - Джеральд Старк Страница 48

Ссорились они прямо на верхней галерее: месьор Тотлант кричал, мол, женщины способны думать только об одном и ему жаль, что он тратил время и свои познания на столь неблагодарную особу. Госпожа Ренисенб в ответ заявила, будто он никогда не уделял ей должного внимания, не ценил ее чувств, и она счастлива избавиться наконец от подобного зануды — скверного волшебника и никуда не годного мужчины. Тут он попытался дать ей пощечину, а она швырнула в бывшего наставника тем, что подвернулось под руку, и убежала. В руках она держала этот самый ящик, — мальчик щелчком отправил обратно змейку, слишком далеко выбравшуюся из коробки, — и, само собой, бедные твари разлетелись по всей лестнице. Слуги наотрез отказались ловить ползучих гадов, и угадай, кто прыгал по ступенькам, заглядывая в трещины и переворачивая каждый камень? Одну я все-таки упустил, но прочим сбежать не удалось. Пошли, вернем зверушек законной владелице.

— Кстати, не подскажешь: что намерен предпринять Его величество в связи… ну, с тем, что здесь случилось? — осторожно заикнулась Айлэ, идя вслед за отпрыском Аквилонской фамилии по гулким и пустынным коридорам Цитадели.

— Завтра днем он уезжает на Полдень, — принц не удержался от того, чтобы изобразить откровенно фальшивое сочувствие к судьбе старшего брата: — Папенька отправляется в поход за головой наследника. Ты и этот жуткий одноглазый маг едете вместе с ним. Болтаться тебе и

Конни на одной веревке, если только король не задумает доставить вас в столицу, дабы учинить показательное судилище. Матушка с уцелевшей свитой возвращается в Тарантию, а меня, как единственного уцелевшего отпрыска Аквилонской фамилии, повезут следом за ней в дорожном сундуке, обмотанном для надежности цепями.

Баронетту слегка передернуло. В легкомысленной болтовне Лаэга — и это уже не раз подтверждалось — словно в шелухе, всегда скрывались крупицы истины. Чего бы она ни отдала, чтобы узнать, что обрушившееся на Рабирийские холмы бедствие понемногу стихает, а с Коннахаром и остальными все благополучно! Как они, должно быть, перепугались, обнаружив исчезновение не только Хасти, но и баронетты Айлэ… Только бы Конни не пришла в голову мысль отправиться искать ее… Впрочем, он просто не в силах совершить подобной глупости, пока Холмы находятся под защитой Стены Мрака. Это даже к лучшему, а то с наследника Трона Льва вполне станется влипнуть в очередную авантюрную историю. Пусть все идет своим чередом. Рано или поздно правитель Аквилонии сменит гнев на милость и простит сына. И, если расчеты Хасти оправдаются, в скором времени несчастное Пограничье тоже сможет вздохнуть свободнее.

Попытки Айлэ утихомирить разыгравшееся воображение и въедливо напоминавшую о себе совесть особого успеха не принесли. Она старательно вертела головой по сторонам, разглядывая замок (после увиденного в Заповедном Краю двергская постройка показалась ей слишком громоздкой и приземистой), краем уха прислушивалась к разглагольствованиям своего юного спутника, поддакивая, удивленно ахая или хихикая в нужный момент, и все никак не могла успокоиться. Что-то витало в воздухе. Скверные предчувствия, причин которых она не могла понять. Они пронырливыми тенями шныряли по углам, заставляя баронетту встревоженно оборачиваться при каждом подозрительном шорохе. Спаслась Айлэ только тем, что, вкупе с увязавшимся следом Лаэгом, отправилась на поиски Эллара.

Одноглазый захватил в свое пользование площадку на вершине Волчьей башни, отведенной под жилье королевских магиков, и оживленно хлопотал над приготовлениями к грядущей церемонии. Девицу Монброн немедля привлекли к полезному делу, поручив ей вычертить на гладких плитах основу для пентакля. Крутившийся под ногами аквилонский принц заявил, что желает помогать, завладел тонким шнуром и какое-то время помалкивал, прилежно размечая по указаниям Айлэ будущую окружность. Завершив труды, Лаэг уселся на каменной голове ящера, украшавшей парапет башни, и громким театральным шепотом осведомился: будут по ходу обряда приносить кого-нибудь в жертву или хотя бы выкликать демонов?

Хасти оторвался от штудирования толстенного фолианта, целую кипу коих магики принесли с собой на открытую всем ветрам площадку, неодобрительно зыркнул на подростка и поинтересовался, откуда подрастающее поколение набралось таких глупостей касательно магического ремесла.

— От папы, — незамедлительно откликнулся Лаэг и затараторил, что, мол, приметил на скотном дворе огромного черного козла, вполне подходящего для того, чтобы торжественно перерезать ему горло на алтаре под ритуальные песнопения рабирийских гулей, каковые, по слухам, отлично получаются у Айлэ.

— Его высочество наследный принц Лаэг Канах, — со скорбным вздохом представила баронетта Монброн, злорадно присоветовав: — Если хотите вынудить его замолчать, просто не обращайте внимания.

Магик фыркнул, как застоявшаяся лошадь, но рассудил по-своему: Лаэгу вручили поблескивающие песочные часы, велев следить за неспешным истечением песчинок из одной колбы в другую, и громко извещать о каждом перевороте. В случае пренебрежением возложенной обязанностью Хасти посулил спустить наследника с лестницы, невзирая на возможное королевское неудовольствие.

Оценив серьезность угрозы, мальчик притих.

Незаметно подкравшиеся сумерки поглотили дальние окраины Восходного квартала, и над черным зубчатом окоемом лесных вершин расплылось оранжевое зарево садившегося солнца. В городе, насколько могла судить смотревшая с вершины замковой башни Айлэ, царило относительное спокойствие. Она не заметила ни сборищ возмущенной черни, ни громогласных представителей дворянского и торгового сословий, явившихся требовать справедливости. Может, обитатели Вольфгарда слишком поглощены недавней трагедией, чтобы уделять внимание случившимся в стране переменам? Или, вняв речениям брата Бомбаха, здраво рассудили, что не стоит искать добра от добра?

К десятому вечернему колоколу в городе зажглась редкая россыпь огоньков, а на башню пожаловали почтенный Озимандия и Тотлант, всем своим видом изображавший оскорбленное достоинство. Ренисенб эш'Шарвин не пришла, но, бросив случайный взгляд на темное окно узкой башенки, примыкавшей к открытой площадке, Айлэ заметила там чей-то смутный силуэт. Магичка не устояла перед искушением и явилась тайком, не привлекая лишнего внимания.

Тщательно вымеренный и вычерченный пентакль, казалось, только и ждал, чтобы люди заняли полагающиеся им места. Не случись досадной размолвки между госпожой эш'Шарвин и ее наставником, стигийка стояла бы на одном из лучей звезды, где теперь образовался зияющий провал. Как утверждали родители баронетты Монброн, разомкнутость пентакля иногда приводила к чудовищным последствиям, и потому Айлэ с некоторым опасением косилась на пустующий луч. Но не наследника же аквилонского трона попросить войти в магический символ?

Так ведь можно и убить ребенка, а пока он остается снаружи — ему ничего не угрожает. Выставить Лаэга с башни не удалось: он упрямо желал увидеть настоящее волшебство своими глазами, и клялся, что будет сидеть тихо.

* * *

Хотя ей довелось явиться на свет в семье магика и предсказательницы, Айлэ могла по пальцам сосчитать те случаи, когда ее отец, Райан Монброн, действительно занимался колдовством. Он предпочитал добиваться от окружающего мира желаемых вещей силой убеждения или хитростью, оставляя магию в качестве последнего аргумента. И, как позже поняла Айлэ, магическое искусство уже не слишком привлекало Райана, знавшего о волшбе намного больше, чем иные магики из рода людей, но неизмеримо меньше, чем было известно Хасти Рабирийцу.