Ратник. Демоны крови - Андрей Посняков Страница 48

Группа крови на рукаве,

Мой порядковый номер на рукаве,

Пожелай мне удачи в бою…

Виктор Цой. «Кино»

Как нарочно, день похорон выдался замечательным — теплым, но не знойным, со свежим, дующим с озера ветерком и ярким солнцем. В высоком голубом небе величаво проплывали белые, словно манная каша, облака, гуртовались, сбивались в кучи, быстро разносимые ветром.

Тему хоронили на местном кладбище, что располагалось километрах в двух от поселка, в сторону пилорамы и скупки Узбека, как раз по дороге к озеру. Высокие, рвущиеся к небу сосны, покосившаяся, а местами и просто отсутствующая ограда, нестройные ряды могил с разномастными памятниками — крестики, пирамидки со звездами, солидные гранитные постаменты с выбитыми золочеными буквами. Постаментов, впрочем, было мало, все больше железные, сваренные на скорую руку, крестики.

Вокруг кладбища и между могилок рвались к небу могучие корабельные сосны, шумели вершинами, перебивая довольное карканье воронья, всегда жировавшего во время религиозных праздников и поминок.

В последний путь несчастного паренька провожало не так уж много народу, честно сказать — и совсем мало. Директор детского дома Иван Андреевич Сидоров, медсестра Алия — знойная брюнетка с большой грудью и чуть заметным пушком на верхней губе, — пара старших воспитанниц — чтоб не было совсем уж убого, трое местных бичей — землекопы — ну и Ратников заглянул, опоздал, правда, поздно узнал, и, когда приехал, уже зарывали. Да уж, и денек сегодня! Недаром — тринадцатое число…

Бросив машину внизу, на дороге, рядом с желтым «детским» автобусом, как видно, выпрошенным по такому случаю в районо, Михаил все же успел кинуть на гроб земельки. Потом уж поздоровался со всеми, кивнул, отошел в сторонку наблюдая, как бичи, среди которых был и пресловутый Леха Афоничев, Афоня, не так давно раздетый Олексой, сноровисто закапывают могилку землей.

Девчонки уже перестали плакать и о чем-то шептались… Вот и совсем отошли, закурили. Директор и медсестра деловито суетились с бутербродами и водкой, на которую уже давно поглядывали трудившиеся ударными темпами гопники. Водка была плохая, паленая, та самая дешевка, что продавалась в лабазе Капустихи по цене сорок девять рублей за пол-литра. Ратников даже знал, в какой баньке ее катали. Димыч говорил как-то.

Вот кто-то — медсестра! — пролила водку мимо стакана, засмеялась… улыбнулся и директор, что-то сказал, погладив женщину по руке… Этак вот погладил, тоже нехорошо, неуместно, тем более здесь, сейчас, на кладбище — уж больно похотливо все выглядело. Впрочем, черт с ними. Кому какое дело-то до чужой личной жизни? Никому — верно. А особо психопатические личности, одержимые зудом нездорового любопытства, пущай ток-шоу «Пусть говорят» смотрят.

Миша подошел к девчонкам и тихонько спросил про Тему: мол, как хоть все произошло-то?

— Да как громом! — выбросив окурок, откликнулась одна, стройненькая такая блондиночка с простоватым круглым лицом. — Целый день веселый бегал, ну, Артем-то… И вот…

— А вообще-то нам запрещено с незнакомыми взрослыми разговаривать, — вмешалась другая, тоже светленькая, но полная, если не сказать — толстенькая — с упитанно-добродушным лицом. — Директор строго-настрого наказал!

— Ну, правильно, — Ратников пожал плечами и подошел к могиле, которую как раз уже зарывали. Помог воткнуть крест, запоздало сожалея, что не успел купить венок. Ничего… еще будет время сюда наведаться, как следует помянуть…

— Давайте, мужики, подходите, — громко позвал директор.

Бичи оживились, побросали лопаты, однако вели себя скромно, даже с достоинством, вполне сообразуясь с моментом.

— Ну, пусть земля ему…

Выпили. Иван Андреевич водрузил на крест аляповатый венок, почему-то с желтой лентой, по которой шли кривоватые буквицы «от детского дома №…». Сами, что ли, писали? Наверное. Экономил на всем — и это тоже было неприятно. И еще… Артем ведь был крещеный, а тут… Даже батюшку не позвали, зарыли как собаку — водку вот теперь пьют, смеются, Андреич медсестру свою уже открыто лапает. Тоже еще, козлик…