Таня Гроттер и Исчезающий Этаж - Дмитрий Емец Страница 48

Они уже собрались улетать, когда Таня заметиласправа от березы, ближе к роще, странное облачко, чем-то напомнившее ейчеловеческий силуэт. Это была Недолеченная Дама. Она уныло плыла по лугу,изредка по шею погружаясь под землю, чтобы коснуться носом полевых цветов ивдохнуть их запах.

– Да, я знаю, что нам, привидениям,солнце смертельно опасно. Но нет, не смейте гнать меня в сырость и тьму этойкошмарной башни! Лучше я погибну здесь! Замучаю себя до смерти! – снадрывом простонала Недолеченная Дама, едва заметив ребят.

– С чего ты решила, что погибнешь? –хмыкнул Баб-Ягун. – Ты же была недавно у моей бабуси. Ягге сказала, чтодля призрака у тебя просто бычье здоровье и цветущий вид.

– Не смей так разговаривать сженщиной! – оскорбилась Дама. – Твоя бабка ничего не понимает вблагородных недугах! Пусть лечит свои насморки и мозоли! Я знаю, что мне грозитсмерть, и я приму ее с до… с достоинством!

Недолеченная Дама уронила голову на грудь игорько зарыдала. Ребята переглянулись. Конечно, Дама была известная всемуТибидохсу паникерша, но ведь и у паникерши должен быть какой-то повод.

– Вчера ночью я снова встретила КороляПривидений… – произнесла она сквозь слезы.

– Это невозможно! Он появляется только вНовогоднюю ночь! – заспорил Баб-Ягун.

– Но это был точно он… Он посмотрел наменя и мерзко улыбнулся жабьим ртом. И у кого еще может быть такой горб? Апотом, потом он исчез в стене… – глотая слезы, произнесла Дама.

– Где это было?

– В старой части Тибидохса, у мастерскоймагических предметов. Я любила плакать там в одиночестве, но больше я туда низа что не пойду… Там теперь все время кто-то шатается, особенно ночью. Топает,мешает плакать, и эта статуя рыбы так громко скрежещет…

– Статуя рыбы скрежещет? – неповерила Таня.

– Ну да, он же ее все времяотодвигает! – раздраженно воскликнула Дама.

Ей было досадно, что ее расспрашивают о такойерунде, вместо того чтобы жалеть.

– Кто отодвигает? Король Привидений?

– ДА НЕТ, НЕ КОРОЛЬ! – завопилаокончательно выведенная из себя Дама. – О жалкие тупицы, вы отравляете мнепоследние минуты! Зачем Королю что-то двигать, когда он может проходить сквозьстены? Говорят вам, что Король там был не один! С ним еще шел какой-то тип в оранжевомплаще!

Таня почувствовала, как ее рука сама собойвцепляется в смычок.

– В оранжевом плаще? Кто он, ты егоузнала?

Недолеченная Дама возмущенно уставилась нанее:

– Я же была в шоке! Да и вообще я неприглядывалась! Я заочно презираю всех, кому безразлично мое здоровье!.. Атеперь, прошу прощения: в это время суток у меня по плану двадцатиминутныйобморок. Всегда надо серьезно относиться к своим обязанностям!

Дама зарябила, надвинула на глаза соломеннуюшляпу с розочкой и, томно закатив глаза, сползла в обморок. Но даже в обморокеона не забывала поглядывать на часы.

– Статуя рыбы и мастерская… Снова они…Это ведь там я нашел скатерть-самооборонку. Надо будет туда еще раз наведаться…– сказал Ванька.

– Только после матча! – упрямозаявил Баб-Ягун. – Сейчас нам с Таней надо хорошо спать по ночам, чтобыбабаи нас позорно не вздули. Ясно тебе?

– Ясно, – кивнул Ванька.

Он сорвал травинку и стал ее задумчивопожевывать, поглядывая в сторону громадной каменной черепахи Тибидохса,упиравшейся в небо острыми наростами-башнями. Такое смирение показалось Танеподозрительным.

* * *

За день до матча прилетели бабаи. ВесьТибидохс высыпал на стены встречать их. Не было ни одной бойницы, из которой невыглядывала бы чья-нибудь любопытная физиономия. Гуня Гломов на радостяхухитрился даже свалиться с крепостного зубца и по самую шею был теперь вкорсете из гипса, под которым ползали костеростки.

Все преподаватели, кроме Тарараха, которогоСоловей попросил еще раз посмотреть Гоярына, толпились на верхней галерее БольшойБашни.

Сарданапал, с благоухающими усами, срасчесанной бородой, негромко обсуждал что-то с Медузией. Профессор Клоппнетерпеливо семенил по галерее на своих тонких кривых ножках, то и делопоправляя висевшую на жилетке огромную иностранную медаль, которой, по слухам,наградил его великий Мерлин. По другим же слухам, эту медаль Клопп простогде-то нашел и забыл вернуть владельцу.

Зубодериха мечтательно улыбалась, поглядываято вдаль, откуда должны были появиться бабаи, то в книгу диалогов Платона, скоторым она была когда-то лично знакома.

Поклеп Поклепыч, одетый в новенький эсэсовскиймундирчик (военный трофей 1945 года, память о взятии Рейхстага советскимивойсками), был великолепно выбрит. Из расстегнутой кобуры у него торчал тугойсвиток бересты с приветственной речью.

Завуч то и дело многозначительно похмыкивал ипоправлял вставленный в глаз монокль. Рядом с ним из огромной бочки торчалаголова русалки, которую он как-то ухитрился перетащить на Башню. Чтобы русалкане брызгалась, вода в бочке была лишь на самом дне.

Даже Безглазый Ужас, самый жуткий призракТибидохса, выплыл на стену в Инвалидной Коляске, которую он использовал, когдахотел нагнать на кого-нибудь особенный страх. Ужас нехорошо ухмылялся. На нембыла заляпанная кровью рубашка, в каждой вене у него торчало по капельнице, а врот ныряла резиновая трубка.

Никогда прежде призрак так кошмарно ненаряжался. Таня подумала, что бабаев ждет незабываемая ночь. Поручик Ржевскийтоже неплохо подготовился. Все ножи и кинжалы, торчавшие у него в спине, былиначищены и наточены. Изредка безбашенный призрак как бы случайно приоткрывалпринесенный с собой мешок, до краев наполненный динамитными шашками.

Под руку с поручиком, томно поправляя шляпку,прохаживалась Недолеченная Дама. Похоже было, что от предыдущего обморока онаблагополучно оправилась, а падать в новый было еще не время. Однако на всякийслучай Дама то и дело поглядывала на часики, чтобы не упустить момент.

– Внимание, школа! Заклинание переходасработало! Они летят! – донесся сверху зычный крик Сарданапала.

Таня встала на цыпочки, нетерпеливовсматриваясь в белые кучевые облака, которыми Тибидохс был обложен точнопуховыми подушками.

Когда стоявшие на стенах вконец уже потерялитерпение, из ближайшего к ним облака вынырнуло нечто, смахивающее на журавлиныйклин. Бабаи летели в строгом порядке. Впереди тренер, в центре дракон, а по обестороны от него с идеально равным интервалом десять игроков.