Мертвая голова - Амелия Грэмм Страница 48

– Ты так говоришь, как будто был психофором ипокрианского священника.

– О нет, со священниками я никогда не работал.

– Намеренно не брал над ними опеку? – спросил Флинн.

– Нет, просто они редкие гости в Чистилище, – ответил Тайло.

– Неужели все священники сразу попадают в Небесные Чертоги? – усмехнулся Флинн.

– Некоторые – да, некоторые сразу в Лимб отправляются – по-всякому бывает, но большая часть оказывается в особом месте в мире мертвых. Мы называем его полем Блаженных.

– Звучит как название дома сумасшедших.

– Да, там и сумасшедшие тоже есть, – кивнул Тайло. – Они там приходят в себя после мира живых, скажем так, лечат свои души – и только потом отправляются в дальнейший путь.

– А священники что там забыли? – Флинн недоуменно уставился на Тайло. – Неужели их души тоже нуждаются в лечении?

– Вовсе нет. На поле Блаженных обитают не только сумасшедшие, но и те, кто так и не смог принять свою смерть. Глубоко верующим людям сложно смириться с тем, что потусторонний мир устроен иначе – не так, как они себе представляли, – поэтому им легче уйти в отрицание всего, в том числе и собственной смерти.

– А разве нельзя через духовидцев рассказать живым о мире мертвых правду?

– В древние времена некоторые духовидцы действительно пытались сделать это, но их быстро отправляли на костер. – Тайло помрачнел. – И Граф Л строго-настрого запретил им раскрывать рты, сказав, что «если люди так сильно хотят заблуждаться, что готовы убить за правду, которую они не могут принять, то не будем им мешать жить в неведении».

Мимо них прошел отец Юстас, державший в руках кадильницу с тлеющей внутри миррой. Густой дым поднялся вверх, и пряный, сладковатый аромат защекотал ноздри.

– Ох, ну и запах, – закашлялся Тайло. – И зачем только нужно портить воздух этой гадостью?

– Чтобы мертвых прогнать, – сказал Флинн. – Ты же видел надпись над входом в храм, верно? Так вот, это предостережение, чтобы мертвые сюда не смели соваться, иначе запах мирры и ладана развеет их. Ипокрианцы верят, что души бродят среди живых еще девять дней после смерти. А в День Большой Скорби вообще целыми толпами шляются по улицам Инферсити.

– Дети мои! – Звонкий голос отца Юстаса поднялся к сводчатому потолку и раскатистым эхом рухнул вниз. – Сегодня вы совершили благое деяние, которое спасет ваши души: вы пришли сюда, в дом Творца. – Он жестом показал, что все могут сесть.

Скамейки протяжно заскрипели, вновь почувствовав на себе тяжесть человеческих тел.

– И я вижу много новых лиц, это не может не радовать. – На морщинистых губах отца Юстаса появилась улыбка. – Специально для вас, вновь вернувшихся под крыло святого ипокрианства, я расскажу о самом великом дне в истории человечества. О Дне Великого Прозрения! – Он раскинул руки в стороны, и широкие рукава его рясы вызвали поток воздуха, из-за которого затрепетали огоньки на свечах. Вскоре они успокоились и снова начали гореть ровными лепестками. – Почти две тысячи лет назад Дариусу Мактибуту (мудрецу и царю всех царей) было поведано свыше, что однажды явится великий пророк, который увидит мир таким, каков он есть на самом деле, и расскажет об этом людям. Именно с момента этого предсказания мы и ведем наше летоисчисление. Весь мир, затаив дыхание, почти тысячу лет ждал появления пророка. Многие называли Дариуса лжецом, проклинали, но в тот миг, когда пророчество наконец-то исполнилось, у всех, кто смел обвинять его во лжи, отсохли языки. В День Великого Прозрения на святого Ипокриана посмотрел Творец и показал ему Истину.

– Ого, какая ответственность: всему миру Истину поведать. Интересно, а сколько лет было этому Ипокриану, когда все эти чудеса с ним произошли? – спросил Тайло, но Флинн не успел ответить. Вместо него это сделал кое-кто другой.

– Чуть больше семнадцати, – сказал светловолосый юноша, который сидел справа от Флинна. – О, где же мое воспитание? – Он покачал головой и прикоснулся пальцами к своему лбу. – Я самым грубым образом вклинился в ваш разговор. Прошу прощения.

– Ничего страшного, – успокоил его Тайло. – Я уверен, что мой друг все равно не знал ответа на этот вопрос.

– Вообще-то знал! – оскорбился Флинн. – Я два года учился в ипокрианской школе.

– А почему только два? – спросил Тайло. – Монашки увидели внутри тебя демонов, решили, что ты одержимый, и выгнали?

– Ха-ха, очень смешно, – пробурчал Флинн.

– А ваш друг забавный, – улыбнулся юноша. – Кстати, меня зовут Алистер, приятно познакомиться.

– Я Тайло, а этого, с кучей демонов за пазухой, зовут Флинном.

– Хватит говорить о демонах, – сказал Флинн. – Нас сейчас либо выгонят, либо позовут экзорцистов.

Алистер тихо засмеялся, прислонив ко рту сжатую в кулак руку. Флинн только сейчас заметил, насколько красивым был этот парень: золотистые длинные волосы, безупречное лицо с тонким носом, светло-зеленые глаза с опущенными вниз уголками, отчего взгляд казался грустным даже тогда, когда на губах сверкала улыбка. Девчонки к нему, наверное, так и липнут.

Флинн мотнул головой, и его внимание снова переключилось на проповедь отца Юстаса.

– И увидел Ипокриан, что за его спиной стоит темнокрылый ангел с черной повязкой на глазах. «Кто ты? И почему идешь за мной по пятам?» – спросил Ипокриан. «Я всегда шел за тобой, с самого твоего рождения, – ответил ангел. – Меня послал Творец, чтобы я записывал все твои деяния, все твои слова и мысли, чтобы в Последний День он смог увидеть их. И тогда Творец решит, достойна ли твоя душа Нового Мира». И когда Ипокриан вернулся в свою деревню, он увидел, что за спиной каждого человека стоит ангел с длинным свитком в руках. Он стал говорить людям, чтобы те не делали ничего дурного, не говорили ничего плохого, потому что все это увидит Творец, ничего не скроется от его всевидящего ока. Но люди не поверили Ипокриану, они начали злиться и, посадив его в глубокую яму, стали кидать в него камни. И гнев Творца обрушился на все человечество. Он сказал, что больше ни одна душа после смерти не попадет в Заветный Сад. Все они отныне будут стоять в глубокой темной яме, и с неба на них будут падать камни. И только в Последний День Творец пощадит праведные души и заберет их в Новый Мир, а грешники же сгорят за мгновение, но это мгновение им покажется вечностью.

– Ну и страсти. – Тайло аж передернуло.

– Да, – сказал Алистер. – Но не стоит воспринимать все эти слова всерьез.

– То есть ты во все это не веришь? Тогда почему ты здесь? – Флинн вопросительно посмотрел на юношу.

– Моя тетушка очень религиозна. Каждое воскресенье она посещает храм, но сегодня ей нездоровится, поэтому она попросила меня сходить и послушать проповедь отца Юстаса вместо нее, а потом слово в слово пересказать ей. Она искренне верит, что это поможет ей поскорее встать на ноги. Ну как я мог отказать любимой тетушке? – без тени иронии произнес Алистер.