Стефан в гостях у ведьмы - Татьяна Луковская Страница 48

— Моя одежда сгорела, я оденусь из этого приданого, — с вызовом сказал Стефан, ожидая приступа жадности, — это же приданое Марии, сам мне об том говорил.

— И чего она в тебе нашла? — устало проговорил Адамусь. — Одни штаны свои остались, и те вон, что у мужика после сенокоса.

Стефан промолчал.

— Молчишь? А чего ты еще сказать-то можешь, загубил и себе жизнь, и девке нашей. Чего делать-то собираешься, королевич? Али уже не королевич? — старик скосил на Стефана подслеповатые совиные глаза.

«Вепря ловить», — мысленно ответил Стефан, но вслух произнес:

— В Пшоничи поедем, меня туда отец отсылает.

— Какие Пшоничи? Ополоумел?! — аж подпрыгнул Адамусь. — Ты что ж и вправду вот так возьмешь и братцу все подаришь? Я не для того вас вчера с Маричкой мирил, чтобы вы в какие-то там Пшоничи поехали.

— Он нас мирил?! Во как вывернул! — возмутился Стефан, тоже подпрыгивая. — Да ты ее к Георгию толкал, да меня последними словами поминал, а, оказывается, всего лишь мирил?!

— Так она у меня жалостливая, знал, что за тобой побежит, — и бровью не повел Адамусь. — Надо было только почву подготовить, а то могли бы еще пару месяцев кругами ходить да вздыхать. А так, вишь, как все ладно вышло, — и старик улыбнулся в жидкие усы.

— И служанку грудями меня подпирать, чтоб помирить, подсунул и грамоту разводную на стол жене кинул тоже для примирения? — заложив руки за голову, откинулся назад Стефан, чуть прикрыв глаза и сквозь ресницы лениво рассматривая хитрого старикана.

— А это проверка была… вас обоих. А грамотку я перехватил, нечего епископа по ерунде всякой беспокоить, чай, у него дела и поважней есть. А ты, Стешка, — совсем уж по-простецки обратился к зятю Адамусь, — не дури, трон Яворонов не отдавай. Тебя вперед поставили, и все тут.

— Я против брата не пойду, — так же с наигранной ленцой отозвался Стефан, — зря стараешься.

— Да твоему брату и так Правобережная Ладия вся отписана — Калинки, Пшоничи, Опушки, даже древний Княженец, — начал загибать старик скрюченные пальцы, — куда ему еще? А Яворов край должен за мужем господарыни остаться. Возьми для солидности местных почтенных мужей и поезжай к королю Богумилу, падай в ноги, скажи — оболгали, а мужи почтенные подтвердят. Глядь, отец и передумает.

Стефан выпрямил спину, сделал вид, что призадумался, Адамусь одобрительно закивал, мол, решайся, я дело говорю. «Надо его прощупать, — решился, но совсем не на то Стефан, — сейчас, откладывать нельзя. Маричка под моим покровом, теперь он ей уже ничего не сделает, а мне проверить нужно, а то так и буду по кругу ходить».

— А если король все ж заупрямится, то тогда уж мне, старику, придется кости свои растрясать, сам уговаривать поеду, куда ж деваться, — с воодушевлением продолжал разглагольствовать Адамусь.

— Вепрь знает, что Маричка не Яворонка, — будничным тоном произнес Стефан, всматриваясь в лицо старика.

— Да глупости, откуда ему это знать? — отмахнулся Адамусь и тут же прикусил язык, понимая, что проговорился.

— Кто еще об этом может знать? — осторожно начал продвигаться в нужном направлении Стефан.

— Никто, никто об этом не может знать! Твой Вепрь врет! Мария Яворонка, настоящая, дочь Христины, — занервничал Адамусь, дергая подбородком. — Все это подтвердили, прямо вылитая. Я как ее привез, были живы еще те, кто при покойном господаре служил. Круг собрали, я ее вывел, и все сказали — она.

— И сколько этим всем пришлось заплатить? — прищурил правый глаз Стефан.

— Думаешь, я для себя старался, чтобы у трона сидеть? — с горечью произнес старик. — Думаешь, по глазам твоим кошачьим вижу. А я хотел на зло всем род угасший возродить, из пепла отряхнуть, чтобы врагам в преисподней тошно стало. А она девочка хорошая, Бог мне на нее указал. А племяшку свою я похоронил достойно, как положено, с матушкой в одном гробу, им там, на Небесах, хорошо. Они на меня не в обиде.

— Враги, говоришь, в преисподней? — поднялся Стефан. — Да видать не все. Откуда Вепрь знает, что Мария не Яворонка?

— Да еще раз тебе говорю, что не может он этого знать. Никто не знает, знала бабка, так уж давно в могиле, да и не проговорилась бы она никому, хоть режь ее. Может сама Мария кому проболталась, — Адамусь задумчиво потеребил редкую бороденку, — да и этого быть не может, она у меня очень смышленая, знает, когда молчать нужно. Только тебе и призналась, ты ж от нее узнал?

Зять утвердительно кивнул. «Вот сейчас будь внимателен, Стешка, сейчас ты должен понять — он или нет. Не проворонь», — подбодрил себя Стефан, собираясь сделать последний рывок.

— Не мог, а все ж злодей это знает, он запугивал Маричку, — пошел Стефан на филина, Адамусь тоже довольно резво для своих лет поднялся.

— Запугивал? — промямлил старик. — Но почему она не пришла ко мне, бедная девочка?

— Думала, ты свято веришь, что она настоящая наследница, боялась, что отвернешься, — процедил Стефан.

— Да разве ж я так мог поступить? — выдохнул Адамусь. — Да она все, что у меня есть. Я ради нее вон даже тебя, нахала, терплю.

— А теперь попробуем порассуждать, — не обратил внимание на очередную колкость Стефан, — откуда Вепрь может знать, что Мария не Яворонка? Только если был среди…

— Убийц! — прозрел Адамусь. — Конечно, этот оборотень был там.

Стефан заметил, как кожа на щеках старика посерела, приобретая какой-то землистый оттенок, вены на висках напряглись, кулаки сжались, борода затряслась, дыхание стало прерывистым и тяжелым. Для него теперь Вепрь не досадная помеха, разбойник и разоритель края, а личный враг, недобитый тогда, много лет назад. Адамусь не оборотень, так сыграть ненависть и бессильную ярость невозможно.

— Я поймаю его, — вкрадчиво произнес Стефан.

— Поймай, господарь, поймай, — с мольбой почти простонал Адамусь. — Нельзя, чтобы он по земле ходил. И Марию мою не презирай, она всех королевишен лучше, даром, что из простых, господарыня хорошая будет.

— Я знаю, — улыбнулся Стефан.

Ему ли это не знать?

В неброском темнокоричневом кафтане, но подпоясанный золототканым кушаком Стефан вышел на двор, чтобы идти с братом на торг. Коней решили не седлать, а исходить древнюю столицу яворов пешими. Маричка хлопотала с обедом, и лишь на бегу торопливо чмокнула мужа в щеку, но и в этом робком жесте было столько нежности, что и теперь, подставляя лицо ленивому сентябрьскому солнцу, Стефан чувствовал на коже мягкое прикосновение ее губ. Довольно улыбнувшись, он отправился к колодцу в центре двора.

— Испить бы, — обратился он к одному из дворовых слуг.

— Сейчас сделаем, господарь, — низко поклонился тот.

— Я уж не господарь, — счел нужным исправить Стефан, — или не слышал, что брат старший мне на замену приехал?

— Да то ж так, временно, — пожал плечами слуга и принялся ровными монотонными движениями вытаскивать ведро. — Батьки, они отходчивые.