Распутья. Наследие Повелителя - Оксана Панкеева Страница 48

Бедный полковник подавился очередным вопросом.

— Мы все подробно объясним, — с некоторым оттенком сочувствия пообещал Кетмень, вспомнив, наверное, с каким трудом сам привыкал к чудесам. — Но не в присутствии толпы жителей пригорода и не лично вам, а всему совету.

Встречающие дружно посмотрели на летающего старика. Потом на ушастого святого. Потом на кентавра. Наконец, на Элмара, который молча высился рядом на своем ездовом чудовище. Наверное, что-то в облике первого паладина окончательно убедило их в честных намерениях нежданных гостей, потому что полковник вдруг махнул рукой и крикнул куда-то вверх:

— Открыть ворота!

Витька покрепче уперся руками в крышу, чтобы не потерять равновесие, когда машина тронется, и подумал, что без Элмара им, чего доброго, пришлось бы объясняться прямо под воротами.

Искать людей в нижнем Лабиринте, как это делает дядюшка Дэн, Кантору пока не доводилось. Обычно он попадал сюда естественным путем и не по своей воле, если не считать того единственного случая, когда наглотался болеутоляющих пилюль, чтобы повидаться с добрым доктором. А уж самостоятельно кого-то разыскать не удавалось ни разу — единственным, кого он мог найти в Лабиринте, был все тот же дядюшка, и то лишь потому, что находил Кантора сам.

Поэтому, спускаясь по знакомым ступеням ниже привычного мира снов, Кантор не очень-то надеялся на успех. Папины теоретические объяснения и сомнительное напутствие: «Как бы неопытен ты ни был, у тебя это все равно получается лучше, чем у меня. Заодно и попрактикуешься», — уверенности не добавляли. Кроме того, поиски требовали определенной степени сосредоточения, а в душе отважного кабальеро царили смятение, неловкость и раздражение. Он прекрасно помнил живописные образы своего собственного горячечного бреда и очень сомневался, что Шеллар обрадуется, если к нему в нечто подобное вломится посторонний. Особенно Кантор. Понадобилось же папе вот именно сейчас и срочно!

Если бы речь шла о чем-нибудь менее важном, Кантор с чистой совестью плюнул бы на папино поручение и без малейшего стыда соврал, что не нашел. Но увы, папа был прав: вопрос о том, как лучше спрятать королевского наследника, надо обязательно обсудить с самим Шелларом. Даже если он не в состоянии сейчас что-то обсуждать (а может быть, и связно мыслить), пусть хотя бы одобрит или отвергнет папин план. Или попросит подождать. Хоть что-нибудь. Ну хоть в известность его поставить, чтобы не получилось потом…

Кантор добросовестно старался разыскать в бесконечных закоулках Лабиринта его величество, но втайне все же очень надеялся, что у него ничего не получится и можно будет честно сказать папе, что не нашел, а там, может быть, и дядюшка освободится… Папа говорил, что Дэн ладит с Шелларом намного лучше, чем оба дель Кастельмарра вместе взятые, к тому же он врач… Так было бы лучше, несомненно лучше для всех, но когда это Лабиринт упускал возможность щегольнуть своим извращенным чувством юмора?

Обойдя какими-то огородами высокое, похожее на башню сооружение, обнесенное бетонным забором в два человеческих роста, свернув в неприметную калитку, пробежавшись по мостику над вонючей канавой и протиснувшись между прутьями ограды, Кантор оказался вдруг в помещении, в котором не сразу узнал хорошо знакомый ему зал. Тот самый, где прошлой весной проходил поминальный ужин. Только сейчас там разворачивалось нечто еще более безумное.

Оркестр полуразвалившихся зомби, среди которых Кантор без особого удивления обнаружил и свою скромную персону, играл что-то бравурно-торжественное. По залу бродили вампиры, личи и демоны всевозможных разновидностей, раскланиваясь, беседуя и подхватывая бокалы с подносов, точно как обычные люди на светских приемах. Кое-кого Кантор даже узнал — присутствовали здесь и лично Повелитель, и его покойный ученик, и придурочный мститель, и даже советник Блай, только уже в виде вампира.

На столе в центре зала, на гигантском золотом блюде, лежал целиком зажаренный человек с яблоком в зубах, обложенный по сторонам гарниром из червяков и еще каких-то неизвестных Кантору насекомых. Гарнир шевелился, ползал и дрыгал лапками. Стоящий на задних лапах крокодил в белоснежном фартуке и поварском колпаке сноровисто нарезал куски жаркого и раскладывал по тарелкам. «Жаркое» беспомощно дергалось, словно пытаясь освободиться от невидимых оков, и отчаянно что-то мычало сквозь яблоко во рту.

Кантор торопливо отвернулся, чувствуя, что еще немного — и его стошнит. «И что теперь делать? — растерянно подумал он, старательно рассматривая оркестр, чтобы опять не наткнуться взглядом на чудовищную сцену людоедского пиршества. — Твою ж мать, я даже не спросил у папы, что делать, если бред его величества окажется таким… перенаселенным! Был бы это просто сон, без труда разогнал бы это сборище извращенцев, а здесь как оно происходит? Могу я корректировать эту реальность и вообще на нее влиять?» Обращение к личному опыту весьма неутешительно подсказывало, что нет. Всякий раз, когда Доктор посещал бредовые видения товарища Кантора, он никогда не менял ничего в окружающей обстановке, максимум — уводил пациента в более подходящие для общения места. Более того, во всех упомянутых случаях они встречались один на один — ну, не считая говорящих цыплят, — и Кантор совершенно не представлял себе, что стал бы делать дядюшка, столкнись он в очередном бреду больного племянничка, скажем, с тем же советником.

Он несколько раз глубоко вдохнул, набираясь мужества, и еще раз оглянулся на стол. Попробовать тоже увести отсюда главное блюдо праздника? А оно сможет встать и идти, учитывая, что одну ногу уже обглодали до костей? Вместе со столом вытащить?

Кантор опять отвернулся. Подойти вплотную, взглянуть в лицо — поджаристое, с хрустящей корочкой… Когда на это даже издали смотреть тошно… Нет, он не сможет, лучше прийти в другой раз… Или подождать специалиста…

Праздник вокруг него шел своим чередом, и на лишнего гостя никто не обращал внимания, даже те, кто мог бы узнать в лицо. Интересно, почему? Он для них невидим или они не должны на него реагировать, потому что он не часть этого места и этого сюжета? И что они предпримут, если он позволит себе активные действия? Вряд ли порождения чужого бреда могут повредить здоровому постороннему человеку, но знать бы точно, что не догонят, не отнимут добычу и не выпроводят пинками…

Он еще раз беспомощно оглядел зал и неожиданно остановился взглядом на шторах.

Решение пришло мгновенно, и в следующий миг он уже бежал к ближайшему окну, на ходу доставая нож. Ткань поддалась легко, а хулиганский поступок непрошеного гостя остался без внимания, как и само его присутствие.

Сложив пополам добытый кусок ткани, Кантор нахально протолкался к столу и ловким броском накрыл отвратительный натюрморт. Затем без лишних слов уперся в край стола и принялся двигать его к выходу. Никто не погнался, не попытался остановить и отнять уходящий ужин, только тело под покрывалом задергалось сильнее.

С усилием дотолкав стол до двери, Кантор пинком вышиб вторую створку и оказался, как ни странно, не у знакомой ограды с мостиком над канавой, а посреди знойной песчаной пустыни. На всякий случай он оглянулся — дверь за спиной исчезла, как только они в нее прошли. А пока он высматривал пропавшую дверь, исчез стол и грянувшийся оземь Шеллар вскрикнул и добавил пару слов, никак не согласующихся с королевским воспитанием. Обрывок шторы отлетел в сторону, и спасенный кулинарный шедевр с трудом приподнялся, озираясь и пытаясь сообразить, где находится и что происходит. К счастью, теперь он выглядел нормально — если, конечно, можно счесть нормальным зимний наряд на такой жаре.