Аллигат - Жанна Штиль Страница 48

— Как ты можешь? –– поразилась «мама». — Герцог, конечно, мужчина очень привлекательный, — подавила она вздох, — но я никогда не смела даже думать о нём. К тому же… кто обратит внимание…

— На бедную вдову? — опередила её Ольга и улыбнулась. — Вы очень красивая и я помогу вам пошить новое платье. — Если не граф Тируитт, то, возможно, загадочный герцог Грандовер обратит внимание на женщину?

— Ах, моя дорогая, ты очень щедра.

А Ольга подумала, во сколько же обойдётся ей её щедрость? Хватит ли денег, что лежат в секретере Шэйлы?

Венона умолкла. Кажется, разговор с дочерью утомил её.

— Моя дорогая, прости меня. Признаюсь, я устала с дороги. Волнения, тряска… Перед ленчем хотелось бы немного отдохнуть. Ты спустишься в обеденную залу?

— Нет, поем здесь, — не раздумывая, ответила Ольга. Она тоже устала от общества незнакомой женщины, которую больше занимали разговоры о платьях, драгоценностях и мужчинах. Устала «сипеть». — А вы составьте компанию графу Малгри. Он будет рад.

«Виконтесса», ни разу не назвав женщину мамой, вздохнула с облегчением, когда та ушла.

Судьба явно благоволила Ольге. Быть может, нужно сказать спасибо платью, которое появилось так вовремя и отвлекло леди Стакей от дочери? Или её всегда интересовали только собственные нужды, и первое впечатление после прочтения писем «сладкой женщины» является единственно верным?

*** Да и чему удивляться? Матери в это время редко занимались детьми. Их отцы и того меньше. Образование в юном возрасте давали гувернантки, далее — пансион. Затем матери обеспечивали дочерей компаньонками для прогулок, а отец занимался поиском кандидата в мужья. Вот и вся роль матери в воспитании дочери. Неудивительно, что леди Стакей так плохо знала родную дочь.

Ольга не заметила, как соскользнула в дрёму. Через затихающий шум в ушах она слышала, как шмыгает носом Мадди. Затем дыхание выровнялось, и она уснула.

***

Кухня должна располагаться в новой части здания, — повернула Ольга в противоположную от библиотеки сторону и прошла в ярко освещённый коридор.

Она не ошиблась. За громоздкими распашными дверями открылся широкий проход. «Виконтессу» обдало приятным запахом жареного мяса, лука, выпечки. Нос уловил сладкие фруктовые нотки и острый аромат специй.

Открыв дверь в кухню, Ольга замедлила шаг. Как она и ожидала, ею оказалось светлое помещение с разделочным столом в центре и длинной дровяной плитой у стены. На открытых полках сверкала всевозможных размеров медная утварь: кастрюли, миски, формы для запекания и выпечки, ковши, черпаки. В буфете теснились баночки с джемом и вареньем, коробочки с приправой. Грязная посуда мылась в смежной комнате. Там же Ольга заметила ручной винтовой механический пресс и мясорубку.

Работники, увидев хозяйку, оставили дела и выстроились в проходе у стены.

Ольга терялась в догадках, с чем может быть связано такое поведение? Место недавней решительности заняла робость. Должна ли хозяйка сделать какое-нибудь сообщение или молча пройти мимо вышколенной прислуги?

Узнать кухарку среди трёх присутствующих женщин не составило труда. Миссис Пруденс выделялась статью. Как и положено работнику общепита, она была полновата и чем-то напомнила Нину Аркадьевну — бывшую свекровь Ольги. Экономка вышла из-за перегородки и стала во главе шеренги.

Вероятно, это мисс Топси, — вспомнила «виконтесса» слова графа в библиотеке.

Все молчали, и «хозяйка» пошла вдоль строя. Попутно сдвинув в сторону стоящую на плите сковороду с подгорающей классической зажаркой, она приостановилась у конопатой молоденькой служанки в грязном фартуке. Ничего говорить не пришлось.

— Энн только что чистила овощи и ещё не успела сменить передник, — отчиталась экономка.

Ольга прошла за перегородку в комнату, оказавшуюся местом для чаепития и приёма пищи.

— Простите, это моё упущение, — снова опередила «виконтессу» мисс Топси. — Вот, всё исправлено. Леди Стакей понравится.

Она подала лист с обеденным меню, и Ольга увидела вычеркнутое из него блюдо с рыбой. Взамен был вписан ланкаширский хотпот — баранина с луком и круглыми картофельными дольками, запечёнными в горшке при низкой температуре.

— Очень хорошо. Спасибо, — сказала Ольга, чтобы хоть что-то сказать.

Пройдя к большому красивому буфету и, обратив внимание на ключ в замке, распахнула створки. Осмотрела ряд хрустальных графинов, низких и высоких бутылок из цветного стекла, стаканов и бокалов, ваз с фруктами и печеньем. Пёстрый чайный сервиз из тонкого фарфора был в нижнем отделении буфета, как и стопки кипенно-белого столового белья.

Экономка стояла за её спиной и молчала, а «хозяйка» не знала, что ответит, если та спросит, что она ищет? Вопрос готов был сорваться с языка мисс Топси, и Ольге ничего не оставалось, как… Она взяла салфетку и яблоко из вазы. Вытерев его, не удивилась, зная, где у фрукта находится «слабое» место. Без комментариев положила всё на столешницу и вышла в кухню, где работницы слишком уж усердно занимались готовкой.

В дверях она столкнулась с «цыганом». От неожиданности отшатнулась, а он, как и в прошлый раз, низко кланяясь, промычал извинение. Из его пазухи выпал крошечный дымчатый котёнок и, уцепившись в полу распахнутого кафтана, жалобно запищал. Феликс прижал его к себе широченной ладонью и запахнул кафтан, пряча испуганного малыша. В глазах мужчины билась тревога. Ольга открыла дверь кухни шире и сделала приглашающий жест рукой. Улыбнулась трогательной картине:

— Английский вариант Герасима и Муму.

«Цыган» быстро закивал и, не заставляя хозяйку долго ждать, прошмыгнул в кухню.

Ольга шла по коридору и улыбалась. Немой великан уже не казался разбойником с большой дороги. Какой же он милосердный! Не прошёл мимо, возможно, погибающего котёнка, приютил и отогрел на своей груди.

***

В салоне горели свечи и весело потрескивали поленья в камине. За пианино сидела задумчивая леди Стакей и играла грустную мелодию. Она исподтишка поглядывала на графа Малгри, читающего вечернюю «Таймс» в кресле у камина.

Тауни с большой вышивальной рамкой на коленях сидела рядом с Ольгой на софе и смотрела, как та вертит в руках схему вышивки.

А Ольга заслушалась. Особая атмосфера уюта, лёгкая тихая музыка, живой свет керосиновых ламп располагали к размышлениям. Женщина за пианино, мужчина с газетой в руках, девочка с рукоделием… Было что-то щемяще-грустное в этом тёплом подобии семейного уюта. Ольге бы наслаждаться покоем, но она ощущала себя сторонним наблюдателем.

Она подсматривала за маркизой. Как та из-под полуопущенных век скользит взглядом по лицу графа Малгри, «ощупывает» широкие плечи, грудь, бёдра и икры стройных ног, обтянутых узкими брюками. Возвращается к рукам, поддерживающим нелепо огромные листы газеты, норовящие сложиться и опасть. Было в её взгляде что-то запретное, хищное и очень неприятное Ольге.