Любовница поневоле - Марина Эльденберт Страница 48

— Конечно! Худшее, что можно сделать для читателя детектива, — сразу рассказать, кто убийца.

Заказ здесь приносят быстро: рыбный сэндвич для меня, мясо с картошкой — для Хантера.

— Так о чем вы хотели спросить? — интересуется он.

Этот вопрос я жду, за день успела придумать объяснение, зачем мне это нужно.

— Ваш рассказ о Багровой ночи меня вдохновил на еще один сюжет. О вервольфах и о той девушке, из-за которой, как вы считаете, они перебили друг друга. Но мне хотелось бы понять, что в ней было особенного.

Сейчас я понимала, что это лучшее объяснение и для Оуэна тоже. Он вполне может решить, что мы всего лишь обсуждаем мою книгу, и ничего не заподозрить.

— Я о том, что меня интересует этот феномен, а не сама Багровая ночь. Чтобы вы не подумали, что я пытаюсь украсть у вас тему для книги!

— Это будет сложно сделать, — усмехнулся Хантер. — Мы с вами работаем в разных жанрах. Хотя некоторые мои коллеги называют меня фантастом.

— Так что в ней было особенного, в этой девушке? У вас есть предположения?

— И не только.

Я приподняла брови, а Хантер после театральной паузы продолжил:

— Считается, что у пары вервольфа и человека не может быть детей. Это общеизвестный факт. И это действительно так. Но что, если та девушка не была человеком?

— То есть она была вервольфом?

— Нет. Будь она вервольфом, все было бы гораздо проще. Да и помните: люди отправили альфам прекрасных человеческих дев. К сожалению, я историк, а не генетик, но для тех альф одна дева точно обладала особенной ценностью. И насколько мне известно, у вервольфов все замешено на звериных инстинктах, то есть на потомстве.

— То есть она могла…

— Произвести на свет сильных и здоровых детей. Альф в перспективе.

У меня похолодели ладони и стало резко не до сэндвича, к которому я так и не притронулась.

Бесы!

Если предположить, что я такая же — женщина, которая может забеременеть от вервольфа, то заниматься сексом с Домиником мне никак нельзя. По крайней мере незащищенным! Хотя, стоп. Я же была замужем за Дэнвером, и за годы совместной жизни детей у нас не случилось. Или это правило только на альф распространяется? Правда, еще есть вероятность, что моя проблема не имеет никакого отношения к той истории.

— Постойте. Если все так, как вы говорите, зачем они за нее сражались? — поинтересовалась я. Поинтересовалась и прикусила язык, вспомнив слова Доминика.

Если ты выберешь еще одного мужчину, это будет означать, что ты колеблешься с выбором, и у меня появится право вызвать его на бой.

Безымянная девушка могла вовсе никого не выбрать. Либо, что вероятнее для тех времен, ее никто не спрашивал.

— Делили, — подтверждает мои мысли Хантер. — Я же говорю, в них много звериного. Вот и сражались за трофей.

Как это похоже на альф.

— Хорошо, — пробормотала я и все-таки откусила кусочек сэндвича. — А как они могли это определить? Что вот она такая нужная им.

Глаза за стеклами очков насмешливо сверкнули, и я почувствовала себя студенткой на лекции умудренного опытом профессора.

— По запаху, Чарли. Вервольфы очень сильно полагаются на свое обоняние. Так они распознают подходящих им партнеров. Но есть еще кое-что.

Хантер подался вперед, и мне пришлось сделать то же самое.

— Что?

— Звериное чутье. Люди называют это интуицией, а для вервольфов это не фантастика. Слышали об истинных парах?

— Читала, — кивнула я. — Я училась на филологическом, «Сказание о Руфусе и Ирине» мы проходили на втором курсе. Одна из самых романтичных историй.

— Они были реально существовавшими историческими персонами, но официальная наука отказывается принимать тот факт, что Руфус сумел найти свою возлюбленную только с помощью чутья. Как бы его враги ни пытались ее прятать в окруженной цветами армитруций крепости. Его к ней влекло. — Взгляд Хантера скользнул по моим губам, но он тут же будто опомнился и откинулся на спинку стула. — Я опять увлекся. Мы говорили не про истинных, а про пару человека и вервольфа. В общем, это интересно. Если решите написать роман о такой женщине, с удовольствием его прочту.

— Сначала допишу этот.

Я достаточно узнала, есть над чем подумать, так что сменила тему на литературные вкусы. Хантер, судя по всему, был не против, и мы достаточно интересно общались.

До тех пор, пока к нам не подошел Оуэн.

— Прима Брайс, — произнес он, — у вас через час назначена встреча. Вы просили напомнить.

Хорошо не сказал: «Доминик желает вас видеть», но пришлось держать лицо кирпичом и извиняться перед Хантером, который на этот раз выглядел по-настоящему раздосадованным.

— Тогда с вас новые главы и еще одна встреча, Чарли.

— Обещаю!

Я ничего не сказала Оуэну, когда мы вышли из кафе. Да и смысл? Он выполняет приказы. Так что говорить нужно с Домиником. И меня просто разрывало от желания высказать ему все!

К счастью, меня привезли в Мантон-Бэй, а не в отель, и в холле меня встречал сам альфа. Со сложенными на груди руками и звериным прищуром на лице.

— Что это значит, Шарлин?

— Хотела спросить то же самое.

— Ты ужинала с другим мужчиной.

— Пила кофе, — поправила я, так же, как и он, скрестив руки. — В компании своего знакомого и твоих вервольфов. Тебе разве не доложили, что все было более чем целомудренно?

Судя по нахмуренным бровям, доложили, и прицепиться не к чему.

— Кстати, о вервольфах, Доминик. Это уже перебор. Не станут же на меня нападать в общественном месте?

— Ты не должна рисковать собой, пока я не решу эту проблему.

— И когда ты ее решишь? Ответь. Мне кажется, что тебе выгодно ее не решать.

Мы впились друг в друга взглядами. Мой — испытующий, а его — злой. Тем неожиданнее было, когда Доминик шагнул ко мне и привлек в свои объятия.

— Две недели.

— Что?

— Дай мне пару недель, Шарлин.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

— Кампала назначил мне встречу.

Я мигом забываю обо всем, что хотела сказать, и переспрашиваю:

— Через две недели? Почему именно через две недели?

— Бесы его знают почему.

Доминик вдыхает запах моих волос, и от этого привычного жеста мне становится тепло. Только сейчас осознаю, что после новости про самопровозглашенного альфу все у меня внутри застыло, а вот объятия были согревающими. Защищающими.

Две недели. Это много или мало?