Швея-чародейка - Ровенна Миллер Страница 48

На следующее утро я пришла в магазин раньше Пенни и Алисы, решив проверить теории Пьорда на практике. Могу поспорить, что он узнал бы, если бы я начала лгать. Поэтому мне хотелось быть честной. Я устроилась на своем стуле за ширмой, где совершала чародейство. Подняв кусок пурпурной хлопчатобумажной ткани, я вдела в иглу крепкую белую нить. Какой вид проклятия мне создать? На меня нахлынули разные мысли. Я хотела, чтобы Пьорд сломал себе шею. Но следующая мысль отрезвила меня. На самом деле я не хотела этого. Собравшись с духом, я подумала о неудаче. Ставка на плохую лошадь во время гонки, долгая болезнь от каждой простуды на протяжении зимы, встреча с лошадиным дерьмом на улице, опасность споткнуться о приподнятый край плитки на мостовой. Я визуализировала страдания Пьорда при каждой мелкой неудаче, игнорируя инстинктивное предупреждение, которое заставило мой живот сжаться. Затем я перешла на границу своего восприятия, как делала это, налагая чары.

Ничего не получилось. Свет не вился вокруг моей иглы, как это бывало при наложении чар. То, что я хотела внести в ткань, находилось на обороте стежков.

Вытягивая нить, я подумала, что мне нужен какой-то костыль. Я иногда, как ребенок, шептала себе слова – самодельные заклинания, фокусирующие меня на чаре. Это не давало мне отвлекаться. Потом я переросла заклинания, но каждый раз краснела, повторяя их снова. Произнесенные слова показались мне мешаниной звуков. Я почувствовала себя еще дальше от создания проклятия.

Стежки оставались чистыми. Я прошила несколько дюймов, пытаясь чувствовать под своими пальцами только льняную нить и ушко иглы. Это настраивало меня на настоящее время и на саму работу. Я вздохнула и попыталась отделить привычки и допущения, окружавшие мое чародейство. Если бы я могла убрать самое себя из чар, то могла бы и направить проклятие. Еще одна попытка вообразить неудачу. Перечисление темных желаний в уме.

Ничего.

Дверь ателье распахнулась, и Алиса поздоровалась со мной из зала. Придется подождать с экспериментами, пока мои помощницы не уйдут с работы. В их присутствии я не могла сосредоточиться на чем-то сильном и чуждом для меня. К тому же наша доска заказов требовала моего внимания. Ко всему прочему, добавился и менее веселый фактор: когда появилась Пенни, мне пришлось лгать в надежде, что она перестанет искать Кристоса.

Алиса и Пенни ожидали меня в главном зале. Между ними стояла рыночная корзина, из которой разносился сладкий аромат.

– Мы подумали, что вам надо немного развлечься, – пояснила Алиса.

Она подняла ткань, накрывавшую россыпь булочек и пирожных.

– Моя кузина работает в хлебопекарне у пристани. Она дала мне это, потому что они немного бракованные.

Я посмотрела на золотисто-коричневую булочку, покрытую корицей, и ощутила слабое чувство вины. Они заботились обо мне, когда я, как их наниматель, не нуждалась в этом. Но булочки выглядели весьма аппетитно. Я ничего не ела до своих занятий с проклятием и теперь безуспешно сражалась с алчной слюной.

– Спасибо вам обеим, – сказала я и затем собрала всю свою решимость.

Мне предстояло вывалить ложь на Пенни. Я еще раз вдохнула запах корицы и поманила Пенни, приглашая ее выйти наружу вместе со мной. Утреннее солнце не давало много тепла, но я хотела остаться с девушкой наедине.

– Пенни! – Не зная, что сказать, я пожевала губу. – Появились новости о Кристосе.

– Он в порядке? Где он? Ваш брат скоро вернется домой? – Она помолчала. – Я собираюсь надрать ему уши.

– Ты захочешь сделать нечто большее, – сказала я, остановишись, словно не желала говорить о чем-то вслух. – Он написал мне, что уехал из города ради своей безопасности. Решил устроиться моряком…

– Но почему? Теперь? Зачем? А как же Лига, наше движение… Почему он убежал, когда здесь осталось столько работы?

Я покачала головой, словно была так же смущена, как и Пенни.

– Не знаю.

Я привела несколько объяснений – может, ссора, а может, он бежал от закона или получил какие-то предупреждения. Любые из этих доводов можно было проверить, доказав их несостоятельность.

– Наверное, мне этого не понять, – тихо добавила я.

Пенни прикусила губу, стараясь найти слова.

– Почему он ничего не сказал мне?

– Наверное, по той же причине, почему он не сказал об этом и мне, – солгала я. – Он не хотел, чтобы мы осуждали его.

– Тогда почему он не написал мне?

Вопрос повис между нами, как перезревший плод. Конечно, любой томящийся от любви парень написал бы своей девушке. Огромная течь в моей лжи.

– Не знаю, – опять сказала я.

– Я думала, я действительно что-то значу для него, – сказала она тихим шепотом.

Слеза потекла по ее щеке, а я почувствовала, будто меня ударили под дых.

Мне вспомнилось, как в четырнадцать лет я влюбилась в парня, который работал в мясной лавке. Мне казалось, что его уверенная ухмылка, когда я покупала суповые кости, означала, что он влюбился в меня. Я чуть с ума не сошла от радости, когда он позвал меня на прогулку – на Площадь фонтанов в рыночный день. И каким сильным было опустошение, когда на следующей неделе я увидела его с другой девушкой. Но, кроме лжи, у меня не было другого способа обезопасить брата. Хотя, конечно, я поступила грубо с Пенни, переврав чувства Кристоса к ней.

Грубо, но необходимо.

– Прости меня, Пенни. Можешь взять сегодня отгул. С полной оплатой. Все нормально. Если тебе нужно.

Симуляция невежества требовалась для защиты Кристоса. Но это также означало, что я не смогла найти хорошего способа для облегчения боли несчастной Пенни. Мои финансовые потери от непродуктивного труда помощницы превышали любые мои предложения.

– Нет, мне нужно работать. Я чувствую себя такой глупой… Хотя могла бы подумать и раньше.

Я не знала, как возразить ей, не выдав истину. Мы вернулись внутрь и завершили пару рукавиц, муфту и плащ. Я представила, как Кристос будет вновь ластиться к злющей Пенни. Возможно, он найдет оправдание, которое я не смогла придумать, и сладкое девичье сердце оттает. Естественно, этот случай отвернет Кристоса от Пьорда – что бы ни случилось, даже если я не выполню свою часть работы в планах профессора.