Спецхранилище. Второе пришествие - Олег Синицын Страница 48

Не знаю, сколько времени я просидел в ячейке, часы у меня отобрали вместе с остальными вещами, но в итоге мое одиночество закончилось. За стеклом возникли два звероподобных великана, стенка камеры поднялась, и меня без лишних разговоров выволокли за шкирку в коридор. К тому времени от сигарет остался только легкий запах табака, въевшийся в одежду - к стенам он не прилипал. То же самое относилось и к моим надеждам выбраться из застенков живым - нечто выветрившееся и нереальное. Я чувствовал, что впереди меня ждет несусветный кошмар.

Меня повели не к лифту, а в другую сторону, к глухим стальным створкам, которыми заканчивался коридор тюремного бокса. Босые ступни скользили по полированному полу, извлекая из него пронзительный скрип. Когтистые пальцы опять сжимали оба моих плеча. Силищи в зверюгах было столько, что если бы я стал дергаться, они бы без труда оторвали мне руки.

Меня протащили через несколько коридоров и залов, иногда пустых, иногда заполненных гудящими аппаратами. Маршрут закончился в большой светлой комнате, посреди которой возвышался стол. Металлический, с прямоугольной гладкой столешницей и двумя канавками по бокам. Над столом нависало скопище стальных щупалец, трубок, шприцев и скальпелей.

Увидев весь этот комплект, я впервые за все время испытал страх. В пещере после парализующего выстрела он смазался, в камере подобрался ближе, а вот сейчас вышел на авансцену во всей красе - высушил слюну, перехватил горло и сковал мышцы. Я застыл на пороге как вкопанный, и меня тотчас настиг прицельный удар по почкам. Пришельцы не даром на протяжении долгих месяцев резали здесь людей, досконально изучили все болевые места и способы воздействия на них. На негнущихся ногах я был вынужден сделать несколько шагов к центру операционной.

Возле стола копошился лысый горбатый субъект в белом комбинезоне с коротким торчащим носом. В его фигуре не было ничего выдающегося, за исключением жилистых мускулистых предплечий и мозолистых пальцев, которых было по шесть штук на каждой руке. Взглянув на меня без интереса, он подал какой-то знак красноглазым.

Гиганты встали по бокам, взяли меня за руки и до предела растянули их в стороны, аж захрустели суставы. Я превратился в распятого Иисуса, только без креста за спиной. Горбун в белом халате подошел ко мне, осмотрел воспаленными глазами с ног до головы, после чего острым, как бритва, лезвием срезал всю одежду. Замечательный свитер ручной вязки, подаренный Любовью Андреевной, он вспорол двумя движениями от воротника до бедер. Двумя другими отделил рукава. Вместе с рубашкой свитер развалился на две половинки и упал к ногам, открыв бледную волосатую грудь. Ватные штаны также пали жертвой хирургической стали. В итоге я остался в одних синих зековских трусах. Горбун сунул лезвие под резинку, дернул им, и трусы свалились на щиколотки. Холод, стоявший в операционной, сразу врезался в тело. Яички поджались и превратились в камушки, пенис съежился, втянувшись в кустистые заросли лобка. Я остался абсолютно голым посреди операционной пришельцев.

Красноглазые звери подняли меня за ноги и плечи и перенесли на столешницу. Она оказалась ледяной, сразу же заныла отбитая правая почка, кожа покрылась мурашками, волосики на груди вздыбились. В метре от лица висел жуткий комплекс хирургических щупалец и скальпелей, своим видом выдавливающий из души остатки мужества.

- Твари, дайте хоть покурить перед смертью! - воскликнул я дрогнувшим голосом.

Горбун повернул ко мне голову и отчетливо произнес:

- Ньет.

Вот даже как! Мясник где-то успел нахвататься русских словечек. Ага, понял. Он тут не первый день людей укладывает на разделочный стол, небось, многого успел наслушаться.

- Тварь! - проверил я.

- Сьям такьуой.

Работает.

Руки прикрутили проводами к одному концу стола. Ноги насильно раздвинули и прикрутили к другому. Провода врезались в кожу, оставив багровые рубцы. Я подергался, проверяя их на прочность, и сразу получил шлепок шестипалой ладонью по лицу.

- Льежи смьирноуо, - велел горбун и принялся обтирать меня губкой, смоченной в каком-то растворе -прозрачном, без запаха, холодящем кожу. Стерилизация перед препарированием. Чистюли хреновы! Мясники!

Горбун убрал губку. Я предположил, что сейчас начнется центральная часть представления, но горбун и великаны вдруг покинули зал. Я остался один в операционной: полностью обнаженный, в холоде, распластанный на хирургическом столе под пронзительными лучами софитов.

Спустя какое-то время лязгнула входная дверь. Я вывернул шею, чтобы поглядеть, кто там пришел. В операционную вошли двое. Один из них был человек, но не Штильман. Полный мужчина в рваной сорочке, неуверенно ступающий по полированным полам. Кажется, я встречал его в секретном поселке. Да, точно, я его узнал. А вот он меня узнать не мог - вместо глаз у него чернели запекшиеся дыры. Мужчина покорно держался за одежду своего спутника - отвратительного, уродливого, покрытого язвами и сочащимся гноем существа с птичьим клювом. Оно важно прошествовало через операционную. По гордо поднятой голове я понял, что удостоен чести встретиться с тем, кто стоял за происходящими в тайге событиями.