Долгий, долгий сон - Анна Шихан Страница 47

Я оставила Завьера в своей квартире, всей душой надеясь, что Патти и Барри сдержат слово и позаботятся о нем. Зная их обоих, я подозревала, что они наймут моему псу сиделку. Ну и пусть. Главное, Завьер будет под присмотром до моего возвращения. Теперь мне было стыдно за то, что я собиралась сбежать в стазис и бросить его на целых две недели. Не знаю, почему уход в стазис казался мне менее реальным, чем обыкновенный отъезд.

Мистер Гиллрой проводил меня к своему личному глиссеру, по сравнению с которым мой ялик выглядел неуклюжим каноэ. У Гиллроя была целая яхта, в два раза больше моего ялика, с сиденьями из мягчайшей лайки цвета индиго. Теперь мне стало понятно, почему Гиллрой не разрешил мне взять с собой Завьера — он боялся, что мой пес сгрызет его прекрасные кресла.

Не успели мы усесться и тронуться с места, как Гиллрой открыл небольшой стенной бар и предложил мне коктейль из вина, фруктового сока и газировки, Я постеснялась сказать ему, что у меня слабый желудок, поэтому молча приняла бокал. Может быть, если пить очень медленно, то ничего страшного не случится?

— Хочешь послушать музыку или включить тебе голофильм? Ехать довольно долго.

— С удовольствием послушаю музыку, — отметила я. Странно, но Гиллрой чувствовал себя почти так же неловко, как я. Он перечислил несколько названий, из которых мне показалось знакомым только одно — кажется, ребята в школе когда-то упоминали эту группу. Гиллрой отбарабанил загадочный список до самого конца, а затем добавил: — Или можно поставить виолончельные сюиты Баха.

— Это было бы замечательно! — обрадовалась я, хватаясь за что-то знакомое.

Когда густые, нежные и сладкие звуки музыки заполнили кабину яхты, я откинулась на спинку кресла, жалея о том, что рядом со мной нет Завьера и я не могу погладить его милую голову. И нет Ксавьера, как бы мне этого ни хотелось. Тогда я стала смотреть в окно, следя за тем, как Юникорн остается позади, сменяясь серым городским пейзажем.

Я ожидала привычного ужаса. Я всегда пугалась, когда выезжала в город. Но очень скоро до меня дошло, что город, каким я его знала, умер.

Исчезли несметные толпы спешащих людей. Исчезли ядовитые испарения и звуки перестрелок соперничающих уличных банд. Исчезли голодные дети, заглядывавшие в окна машин на перекрестках, молотящие по земле маленькими камешками, чтобы привлечь к себе внимание. Исчезли одетые в форму охранники различных частных фирм, вооруженные электропистолетами и смертоносными щитами, которые хватали попрошаек и тащили их куда-то в темные переулки.

Я просто не верила своим глазам.

— Мы объезжаем город? — спросила я, не сомневаясь, что Гиллрой намеренно решил миновать самые неприятные места.

Гиллрой выглянул в окно.

— Да нет, — ответил он. — Вот же он.

Я нахмурилась. Разумеется, первым делом мне в голову пришла мысль о гетто или концлагере для нищих.

— А куда делись бедняки?

Гиллрой внимательно осмотрел проносившуюся мимо улицу.

— Да вот, кажется, одна из них, — сказал он через какое-то время, кивнув на молодую мать и ребенка, сидевшего в подержанной коляске. Женщина играла на старой гитаре, привлекая прохожих.

Я недоверчиво посмотрела на нее сквозь тонированное стекло воздушной яхты. Эта женщина явно не голодала. Ее одежда была старой, но при этом не рваной и не грязной. Как бы ни была тяжела ее жизнь, в ней нашлось достаточно времени, свободного от поиска денег и пропитания, чтобы позволить себе роскошь выучиться музыке. Ее ребенок сжимал в кулачке детскую кружечку с соком и хохотал под музыку.

— Шутите, — заключила я.

— Нисколько, — ответил Гиллрой и улыбнулся мне. — Все изменилось, не так ли? После Темных времен нищих почти не осталось.

— А где же охрана?

— Если положение не слишком безвыходное, желание бунтовать сходит на нет, — вздохнул Гиллрой. — Большая часть частных охранных фирм прекратила свое существование еще в конце Восстановления. — Он помрачнел. — Юни много потеряла на этом, — пробормотал он. — Хорошо, что мы вовремя диверсифицировали свой бизнес.