Крепость - Михаил Михеев Страница 47

Удар о броню боевой рубки оказался настолько силен, что командира "Акицусимы" отшвырнуло назад и приложило о переборку. Русский фугас не справился с устаревшей, но все еще прочной гарвеевской броней, однако и того, что он смог натворить, японцам хватило за глаза. Начиненный тротилом снаряд весом более полутора пудов заставил прогнуться стальные плиты, и выбитые страшным ударом заклепки не хуже пулеметной очереди изрешетили оказавшегося на их пути сигнальщика. Большая часть осколков отразилась наружу и не причинила особого вреда, один легкораненый матрос не в счет, но те, которые все же залетели внутрь через смотровые щели, натворили дел. У рулевого смахнуло верхушку черепа, как гнилой арбуз, рядом схватился за грудь и осел штурман, но главное было даже не в этом. Просто все, оказавшиеся внутри этого железного гроба, были контужены, и следующие десять минут крейсер оказался фактически лишен управления.

По иронии судьбы, это произошло как раз в тот момент, когда убедившийся в бесперспективности продолжения погони командир "Акицусимы" намеревался отвернуть и вернуться к транспортам. Однако сейчас отдать такой приказ оказалось некому, и в результате бой продолжился, однако при этом ситуация успела поменяться. Когда пришедший наконец в себя капитан все же смог подняться на ноги и добраться до заляпанного кровью и мозгами штурвала, то обнаружил быстро идущие на сближение чужие корабли. Гадать, кому они принадлежат, не пришлось — головной уже азартно начинал пристрелку, и, хотя дистанция была великовата, драться одному против троих Ямая не хотелось. Возможно, тому виной была нещадно гудевшая голова, плюс тот факт, что он оглох, но, в любом случае, его приказ запоздал — за то время пока он лежал без сознания, птичкой вылетевшего из помятого организма, а потом разворачивался, "Енисей" и "Морской конь" успели сблизиться на вполне приемлемую дистанцию. "Херсон" тоже начал разворот, однако сейчас он уже запаздывал, равно как и державшийся западнее и не успевающий к месту боя "Рюрик". Так что следующая фаза боя свелась к схватке между "Акицусимой" и двумя вспомогательными крейсерами, экипажи которых все еще были под впечатлением от недавней гибели товарищей и твердо вознамерились отправить любого встреченного японца на дно.

Разворачиваясь, "Акицасима" успела дать несколько бортовых залпов, но попасть в кого-то на циркуляции — задача нетривиальная. Профессионалы из Первого отряда, возможно, справились бы, пусть даже при этом слепая удача играет большую роль, чем мастерство, артиллеристам же старого крейсера ничего не светило в любом случае. Снаряды ушли в белый свет, как в копеечку, и ни один не разорвался ближе полукабельтова от головного русского корабля. Правда, обратной стороной медали было то, что попасть в разворачивающийся крейсер тоже намного сложнее, и потому русские артиллеристы успеха тоже не добились. А затем начались гонки…

Сейчас расклады весьма отличались от тех, что были раньше. Вспомогательные крейсера заметно превосходили "Акицусиму" в огневой мощи, но при этом несколько уступали японскому крейсеру в скорости. К тому же, если артиллеристы "Енисея" были хорошо знакомы со своими орудиями, то установленные на "Морском коне" трофейные шестидюймовки оказались для них в новинку. Конечно, они успели потренироваться и освоить их, однако практики было все же маловато, из-за чего огонь самого мощного из трех вспомогательных крейсеров оказался удручающе малоэффективен. Быстроходный и хорошо вооруженный "Херсон" отстал, и потому не вел огонь, японцы его тоже не трогали — у них были противники ближе и опаснее. В результате фактически бой свелся к поединку между "Енисеем" и "Акицусимой". Последней, правда, все время приходилось разделять свой огонь между двумя кораблями, что и спасло "Енисей" от уничтожения в первые же минуты боя, но и без того вчерашнему угольщику досталось изрядно.

В самом начале боя удачным попаданием японского снаряда на нем было выведено из строя носовое орудие, причем само оно осталось целым, несколько царапин на щите не в счет. Вот только взрыв шестидюймового фугаса, помимо облака ядовитого дыма и небольшого, почти сразу потушенного пожара, буквально выкосил осколками его расчет. В живых остался лишь заряжающий, но и его с многочисленными ранениями унесли в лазарет. Заменить людей было просто некем — экипаж "Енисея" был и без того урезан донельзя и понес серьезные потери еще в прошлом бою. Оживить орудие, перетасовав уцелевших моряков, смогли только через четверть часа, и до конца боя оно никуда больше так и не попало. Все же у нового наводчика оказалось маловато опыта, и результат вышел соответствующим. Зато японцы, воодушевленные первым успехом, останавливаться на достигнутом не собирались и тут же подтвердили легенды о несгибаемости самурайского духа, всадив снаряд прямо в мачту противника.

Зрелище получилось жутковатое и в чем-то величественное. Многотонная махина, увенчанная грузовой стрелой, вдруг подломилась и начала медленно заваливаться, сметая все на своем пути. Удивительно, как она никого не раздавила, и даже не снесла по пути ничего важного, просто проломив палубу, снеся фальшборт и рухнув за борт, но и этого хватило, чтобы корабль вильнул на курсе. Видевшие это японские моряки дружно закричали "Банзай!" и открыли огонь с удвоенной энергией, добившись еще нескольких попаданий. "Енисей" горел, медленно терял ход и все более отставал.

"Морскому коню" досталось не меньше. Для начала стодвадцатимиллиметровый снаряд вырвал у него кусок борта, и хорошо еще, что над ватерлинией, но все равно, если ветер хоть немного посвежеет, пробоина становилась опасной. Потом шестидюймовый снаряд ударил кораблю в борт и — о чудо! — не взорвался, проткнув небронированную посудину насквозь. Еще один снаряд пробил палубу, но завяз в угле и потому, взорвавшись, не причинил особого вреда. Получившая повреждения от следующего взрыва дымовая труба держалась на честном слове, и густые клубы дыма стелились по палубе. Несколько огромных, хотя и относительно безобидных дырок в надстройках довершали картину разрушений. Одну из бортовых шестидюймовок разнесло на запчасти прямым попаданием. Осколками были ранен командир корабля и его помощник. И, в качестве последнего штриха, снаряд, угодивший в ранее сделанную пробоину, разорвался внутри, не причинив особого вреда, но заставив снопы огня вырваться, казалось, из всех щелей.

Однако и японцам досталось серьезно — все же у них изначально могли вести огонь всего по четыре орудия на борт. Русские корабли в начале боя медленно отставали, однако затем единственное за весь бой попадание с "Морского коня" малость поубавило "Акицусиме" резвости. Шестидюймовый снаряд, попав в основание второй трубы, позволил японским морякам на себе ощутить действие шимозы. Труба рухнула, вентиляторы разнесло вдребезги, и теперь котлам старого крейсера катастрофически не хватало тяги. Скорость корабля почти сразу же снизилась до несерьезных четырнадцати узлов, и механики сомневались, что смогут поддерживать ее длительное время.

Единственным удачным снарядом "Морской конь" фактически исполнил свою роль в сражении, однако и без этого попадания положение "Акицусимы" было аховым. Орудия "Енисея" развили максимальную скорострельность, и процент попаданий оказался неплох, особенно с учетом бортовой качки и периодического рыскания на курсе. Карапасная броня японского корабля оказалась все же недостаточно прочной, чтобы остановить град снарядов, и повреждения шли одно за другим.