Имперский пес. "Власовец" XXI века - Виталий Держапольский Страница 47

– Нам придется тащить с собой всю эту библиотеку?

– Ну не оставлять же ее здесь, – ответил Зиверс. – Этим сутрам нет цены! Будем потихоньку разбираться с ними в тиши берлинских кабинетов.

* * *

К концу вторых суток монах, как и обещал, вынул из лохани основательно отмокшую мумию Хранителя. Расположив тело на заранее приготовленном столе, монах принялся осторожно разгибать согнутые ноги мумии. Затем он разогнул руки, положив их вдоль тела. Удовлетворенно оглядев плоды своего труда, монах достал из мешка грубую щетку с короткой щетиной, костяной скребок и свой фирменный ножичек с травлением неизвестными символами на лезвии. Разложив эти нехитрые инструменты на столе рядом с телом, монах принялся срезать и счищать отслоившиеся в результате замачивания омертвевшие куски кожи. Это была филигранная работа, требующая твердой руки – одно неверное движение, и Хранитель мог лишиться какого-нибудь важного органа. Зиверс распорядился, чтобы никто не отвлекал монаха по пустякам, а сам вместе со ставшим его тенью Волли и Шварцкопфом заперся в библиотеке. Монах закончил работать с телом Хранителя лишь поздним вечером.

– Посвежел старикан, – наблюдая, как монах натирает неподвижное тело оставшимся маслом, заметил Волли.

С мумией действительно произошли разительные перемены: его черная кожа посветлела и слегка разгладилась. Не сказать чтобы она стала эластичной, как у обычных живых людей, но теперь она хотя бы не норовила лопнуть или растрескаться при любом неловком движении. На посветлевшей коже проступили многочисленные татуировки, сплошной вязью покрывающие тело. Монах деловито втирал масло, разминая одеревеневшие мышцы Хранителя. Отставив в сторону ополовиненную канистру с маслом, монах достал из мешка связку тонких игл. Вскоре Хранитель стал похож на ощетинившегося дикобраза. Накрыв тело просветленного чистой тряпицей, проводник устало опустился подле стола на землю.

– Ну и? Чего еще ждем? – поинтересовался неугомонный Волли.

Шварцкопф перевел.

– Утра, – односложно ответил монах и впал в прострацию, не реагируя больше ни на какие вопросы.

– Что ж, – не стал теребить проводника вопросами Вольфрам, – надеюсь, завтра все прояснится. Нам тоже следует немного отдохнуть.

* * *

Восход солнца монах встретил в той же расслабленной позе лотоса, в какой эсэсовцы оставили его подле тела Хранителя вечером.

– Неужели он так всю ночь просидел? – ахнул Волли, для которого даже несколько минут неподвижности были настоящей пыткой.

– При соответствующей подготовке, – ответил Вольфрам, – они могут находиться в таком положении годами. Да чего далеко ходить за примером, на столе лежит человек, пребывающий в этой позе полтыщи лет!

– Чего-то я все-таки сомневаюсь, что он оживет, – признался Волли.

– Скоро узнаем, – философски заметил штандартенфюрер.

Монах не шевелился, а Зиверс запретил кому-либо тревожить его. Наконец, когда поднимающееся на небосклоне солнце осветило своими лучами отрешенное лицо проводника, он глубоко вздохнул и открыл глаза. Сдернув с тела Хранителя ткань, монах неторопливо вынул иглы. Затем остатками растительного масла вновь смазал кожу просветленного – предыдущая порция благополучно впиталась высохшим организмом.

– Что дальше? – поинтересовался штандартенфюрер.

– Есть один способ, – ответил монах через переводчика, – экстренный… Вот, – он провел рукой по татуированной груди Хранителя, – сутра вызова. Она не закончена. Не хватает одного, последнего, знака. Взывающий к Хранителю Ключей должен нанести этот знак на тело своей кровью… И если хранитель решит, что взывающий заслуживает внимания, он придет. Кто взывает к просветленному Ньямару-Джи?

– Я взываю! – произнес штандартенфюрер.

– Тогда мне нужна твоя кровь, – монах обнажил свой примечательный ножичек.

– Я сам! – остановил проводника Вольфрам. – Дайте зажигалку! – произнес он, доставая из ножен именной кортик.

Волли положил в протянутую ладонь штандартенфюрера зажигалку. Вольфрам крутанул колесико и несколько секунд прокаливал на огне острое лезвие кортика.

– Куда?

Монах поставил на живот мумии куцую плошку. Зиверс полоснул себя кортиком по ладони и наполнил ее своей кровью.

– Достаточно?

Монах скупо кивнул. Вольфрам обмотал рану чистой тряпицей, протянутой услужливым штурмфюрером.

Монах выудил из своего ветхого мешка большую иглу с тампоном, смешал кровь немца с чернилами и принялся колоть на груди Хранителя недостающий символ. Эсэсовцы молча наблюдали за действиями проводника. Наконец он закончил и убрал в мешок инструменты. Минута бежала за минутой, но Хранитель не подавал признаков жизни. Монах молчал, Зиверс также не раскрывал рта. Первым вновь не выдержал затянувшегося молчания Волли.

– Черт возьми! – прошипел он. – Я так и знал, что ничего не получится!

Вольфрам тяжело вздохнул, видимо соглашаясь с мнением подчиненного. Он уже отвернулся от стола и неторопливо шел в сторону жилых бараков, когда сутра на груди Хранителя начала сочиться кровью. Волли от неожиданности вздрогнул и отступил от стола на шаг назад.

– Герр штандартенфюрер! – истошно закричал он, привлекая внимание уходящего Вольфрама. – Здесь… Здесь… Началось!

Зиверс стремительно развернулся и кинулся обратно. Тело мумии неожиданно свело судорогой: оно мелко затряслось и выгнулось дугой. Судороги прекратились внезапно, как и начались. Обнаженное тело вновь замерло неподвижным бревном.

– И это все? – разочарованно произнес Волли. – А я-то ду… – осекся он на полуслове – Хранитель резко поднялся и уселся на столе в привычную позу лотоса. Монах накинул на костлявые плечи старика чистую тряпицу и закрепил ее на манер древнегреческой тоги, почтительно поклонился и отступил в сторону. Сухие веки Хранителя медленно поднялись, открывая бельмастые глаза, испорченные катарактой.

«Интересно, – подумал Волли, – он с самого начала был слеп? Или это последствия пребывания в трансе?»

Неожиданно пустые бельма слепца пронизала сеть мелких кровеносных сосудов. Сосуды росли и лопались, заливая белки кровавой пеленой. Голова Хранителя медленно повернулась, а залитые кровью глаза безошибочно остановились на монахе-проводнике, почтительно склонившемся перед ожившей мумией.

– Передай далай-ламе Лхасы, – произнес просветленный сухим и шершавым, словно наждак, голосом, – он обретет потерянную тайну Шамбалы. Секрет вернется… Но не сегодня…

– Сколько нам ждать, о просветленный Ньямару-Джи?

– Двадцать лет и четыре года… – едва шевельнув непослушными губами, произнес Хранитель. – Теперь слушай ты, взывающий, – пылающий кровью взор просветленного остановился на Зиверсе, – слушай внимательно!

– Рон, мне нужен точный перевод! – нервно произнес Вольфрам, уловив, что вышедший из транса Ньямару-Джи обращается лично к нему.