Оловянная принцесса - Филип Пулман Страница 47

— Доброе утро, ваше величество, — проворковала она. — Доброе утро, фрейлейн.

Аделаида что-то буркнула в ответ, в то время как горничная раскрыла ставни и присела на корточки, чтобы раздуть огонь в камине. Через минуту он уже ярко горел. Черный котенок Аделаиды проснулся на своем пуховом одеяльце и широко зевнул, обнажив ряд острых, как иголки, зубок.

— Иди сюда, Уголек! — позвала Аделаида. Она подняла малыша с пола и поцеловала в нос.

Горничная тем временем поправила ей подушки, так, чтобы королева могла сесть и позавтракать в постели.

— Пасмурный день, ваше величество, — сказала горничная. — Думаю, пойдет снег. Желаете что-нибудь еще?

— Нет. Который час? Ладно, неважно, фрейлейн Винтер мне скажет. Можете наполнить ванну. Сегодня мне надо быть при полном параде, — объяснила она Бекки. — Да и тебе тоже. Спать на диванах вредно — потом шея не ворочается. Будешь стоять рядом со мной, как зонтик, с негнущейся шеей. А где Джим?

Из-за закрытой двери ванной комнаты послышался плеск пущенной воды. Бекки поставила поднос Аделаиде на колени и присела рядом на постель, чтобы тихо ей все рассказать.

— Я не хотела тебя беспокоить раньше, отвлекать от дел. В ту ночь накануне первого дня переговоров я была на террасе с Джимом, и мы увидели какую-то женщину, беседующую с одной из служанок.

Аделаида посадила котенка на поднос и сняла крышку с масленки.

— Я тебя слушаю, — сказала она. — Итак, ты увидела женщину с одной из моих служанок. Кто она была?

— Она оказалась женой старшего брата принца Рудольфа — Леопольда.

— Короля Рудольфа. Он был королем. — Аделаида, ставшая теперь строгой ревнительницей этикета (когда дело не касалось Уголька), намазывала маслом булочку. Котенок ей мешал, легонько подталкивая в руку. — Ты сказала «жена». Ты, вероятно, хотела сказать «вдова».

— Нет, жена. Потому что Джим обнаружил, что Леопольд жив.

Аделаида, внезапно побледнев, уронила серебряную ложечку в абрикосовое варенье. Уголек лакал сливки из молочника. Руки Аделаиды еле двигались: так поразительны были новости, которые рассказывала Бекки.

— А что сейчас делает Джим? — спросила она, когда Бекки закончила.

— Он собирается вызволять Леопольда из грота. Вместе со студентами…

Они вдруг одновременно застыли: Бекки на полуфразе, Аделаида — не донеся до рта булочку. Уголек странно поперхнулся, издал мучительный, хриплый стон и неуклюже завалился носом вперед. Оцепенев, они смотрели, как он, задыхаясь, подрагивал лапками от боли, а потом, тихо мяукнув, перевернулся на спинку, изогнулся, вытянулся и умер.

Плеск воды за дверью стих. Дверная ручка повернулась, горничная вошла, присела и сказала:

— Ванна готова, ваше величество. Прикажете приготовить ваше шелковое платье или…

Но прежде чем она смогла окончить, дверь внезапно распахнулась, и на пороге появилась бледная графиня Тальгау. Голова горничной повернулась в удивлении. Графиня безумными глазами взглянула на нее и взмахнула рукой, веля немедленно исчезнуть. Девушка сделала короткий книксен Аделаиде и выскользнула за дверь. В следующий момент графиня бросилась к кровати королевы.

Бекки и Аделаида словно застыли. Графиня Тальгау тяжело дышала, на ней был утренний халат, седые волосы разметались в беспорядке.

— О, слава богу! — облегченно воскликнула она, выхватывая булочку из рук Аделаиды.

Но тут графиня увидела котенка. Взгляд ее помутился, она пошатнулась. Бекки еле успела вскочить и усадить ее в кресло.

— Что здесь происходит? — громким, решительным голосом спросила Аделаида.

Бекки никогда не видала графиню в такой растерянности. Ее маска ледяного неодобрения бесследно растаяла, она плакала в открытую, не переставая, и не находила себе покоя. Поднос все еще стоял на коленях Аделаиды. Графиня схватила его и отнесла в дальний угол комнаты, подальше от кровати, как будто само его присутствие рядом с королевой было ядовито.

Сквозь ее непрекращающиеся рыдания доносилось:

— Заговор… я узнала только сейчас… мой муж… О как стыдно! Ваше величество не успели ничего съесть? Слава тебе господи! Нет, я этого не перенесу…

Бекки бросилась к двери и заперла ее на ключ. Вернулась и помогла графине, все еще рыдающей, прилечь на диван.

— Мой муж… я не знала… он делал что-то неподобающее… Но это не он, клянусь, это не он! Это все Гедель… Они не думали, что вам удастся удержаться у власти, они считали, что вы не выдержите, не устоите… Но вы устояли… А теперь эти переговоры, главное, этот договор… они ни за что не позволят вам подписать его!

— Значит, — спросила Бекки, — граф не связан с этим покушением?

— О нет! Он признался мне сегодня утром, что тайно способствовал откладыванию договора на шестимесячный срок. Но не более того! И вдруг он обнаружил, что Гедель замышляет что-то в тысячу раз худшее, — он узнал об этом только сейчас, клянусь вам…

Рука Аделаиды продолжала машинально гладить мертвого Уголька. По мере того как графиня рассказывала, выражение ее лица становилось все мрачнее и мрачнее. Она подняла несчастного котенка, положила его на столик рядом с кроватью и резко соскочила на пол.

— Ах так! — вскричала она, стоя босиком на ковре, раскрасневшаяся, с гневными молниями в глазах. — Они хотят отравить меня? Королеву? Значит, вот зачем им понадобился Леопольд?

— Какой Леопольд? — Графиня была сбита с толку; было очевидно, что она ничего об этом не слыхала.

Бёкки быстро ей все объяснила. Графиня прижала ладони к вискам, изумленно качая головой.

— Где сейчас граф? — спросила Аделаида.

— Он заболел. Он рассказывал мне это, и вдруг ему стало плохо — он побледнел и схватился за сердце… А я бросилась опрометью сюда…

— Значит, вы на моей стороне?

— Ну конечно! Naturlich! Аиf alle Zeiten!

Она сделала реверанс — поневоле неуклюжий, потому что ей пришлось придержать распахивающуюся полу халата. Строгая, придирчивая, но, по сути, добрая и верная душа!

— Я оденусь мгновенно, — сказала Аделаида. — К черту ванну, я и так чистая. Бекки, подай мое белое шелковое платье. На сегодня мы откладываем траур. Я должна быть в отличном настроении. Я спешу. Куда запропастился этот Джим? Почему он еще не вернулся?

Так как Бекки не могла ответить на этот вопрос, она промолчала, да и Аделаида уже чистила зубы в ванной комнате. Бекки вынула из гардероба белое шелковое платье — то, что Аделаида заказала накануне смерти Рудольфа и еще ни разу не надевала, — и положила его на кровать рядом с бельем и чистыми чулками.

Через десять минут Аделаида была уже одета, графиня пыталась уложить ей волосы. Бекки металась между туалетным столиком и гардеробом, поднося то шкатулку с драгоценностями, то духи, то помаду; а потом еще Аделаида вздрогнула, будто что-то вспомнив, и сказала: