Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец Страница 47

– Протестую! В нашей предпоследней дискуссии тыутверждала, что сублимация универсальна! И после этого ты еще набираешьсянахальства заявлять, что это я абсолютизирую! – возмутился Шурасик.

– А вот и не подеретесь! – сказал Ягун с сильнымжеланием опровержения.

Однако опровержения не последовало. Шурасик и Свеколтдействительно не подрались, хотя сразу же, даже не дождавшись, пока играющийкомментатор уйдет, затеяли спор, магом какого уровня Ягун является и имеет лион перспективы повысить уровень.

Свеколт утверждала, что Ягун – маг третьего уровня и вышеему не подняться: «Это его потолок!» Шурасик же великодушно допускал, что современем, если Ягун будет трудиться, то, возможно, дорастет и до четвертого.

– Если. Но он не будет трудится, – недоверчивофыркнула Свеколт.

Ягун поспешил удалиться. «И откуда эта Ленка знает,занимаюсь я или не занимаюсь? И в голове у меня вроде как не щекотало! Одно слово:некромаги», – подумал он с досадой.

Постучав в дверь Таниной комнаты условным стуком, Ягун неполучил ответа и понял, что в комнате никого нет. Он в задумчивости повернулся,размышляя, где их искать, и вдруг увидел Таню и Ваньку. Они шли ему навстречу,держась за руки, слегка помахивая ими, как в игре «мирись-мирись».

– А кусаться нам нельзя, потому что мы друзья! –громко сказал Ягун.

– Кусаться? Зачем? – недоуменно переспросилВанька.

На Ягуна уставились четыре непонимающих глаза. Играющийкомментатор понял, что только что вернул Ваньку и Таню с облаков на грешнуюземлю.

– Не обращайте внимания, друзья мои! Озвученный мнойобраз был результатом предшествующих ассоциаций, которые, боюсь, вам непростобудет постигнуть на данном витке ментального развития. Так-то, мамочка моябабуся! Держите ложки и дуйте на кашу! – покровительственно сказал Ягун.

Таня посмотрела на него с тревогой и спросила, не бредит лион. Ягун заверил, что он вполне здоров, просто его только что покусали Шурасики Свеколт, что, увы, не прошло бесследно.

Огнеупорная сумка, висевшая на бедре у Ваньки, зашевелилась.Сквозь горловину, стянутую веревкой, наружу высунулся длинный раздвоенный язык.Ванька озабоченно потрогал внешний край сумки, проверяя, не нагрелась ли она.

– Ягун, ты знаком с Тангро? – спросил он.

– Ага. Я его видел, когда встречал тебя на стене.Прекрасный переносной огнемет! Можно брать с собой на драконбол в качествекарманной артиллерии, – одобрил Ягун.

– Он чем-то сильно встревожен. Никак не успокоится. Мнеэто не нравится, – сказал Ванька.

– Разве? Мне показалось, что он у тебя всегда такой…э-э… дерганый маленько, – с некоторой опаской произнес Ягун.

Ему вдруг вспомнилось, как в детстве Валялкин крепкообиделся и полез в драку, когда он, Ягун, нелестно отозвался о страдающемлишаем щеночке Цербера. Щенок, лежа в корзине, меланхолично пускалсерно-кислотные слюни, делая паузу лишь для того, чтобы попытаться откуситькому-нибудь нос. Но Ванька считал его самым красивым и добрым на свете.

Однако сейчас Ванька в драку не полез. Все-таки взрослениенаделяет людей мудростью. Хотя бы в теории.

– Нет. Тут что-то другое. В сумке он обычноуспокаивался… – сказал он озабоченно.

– Может, ощущает близость Гоярына и хочет показать ему,где хмыри ночуют? Типа пойду надраю чешую старому дяде, чтоб не занимал моеместо на Олимпе? – предположил Ягун.

– Тангро – Гоярыну? Маловероятно. Да и не учуял бы онего так далеко, – с сомнением сказал Ванька.

Больше к разговору о драконе он не возвращался, хотя временамии косился на сумку, которая прыгала так, словно в ней в смертельной схваткесцепились коты.

– Смотаемся в Башню Привидений? Там есть два камня сдушами влюбленных. Говорят, на рассвете можно услышать, как они зовут другдруга! – предложил Ягун.

Мысль отправиться туда посетила его стихийно, как, впрочем,и большинство других мыслей.

– Откуда ты знаешь? – спросила Таня ревниво.

Она собирала все предания Тибидохса, однако про душивлюбленных слышала впервые. Не исключено, что оно возникло только что в богатомвоображении Ягуна.

– От бабуси услышал. В начале двадцатого века двоестаршекурсников Тибидохса – юноша и девушка – отправились в Башню Привидений итам поклялись ее камнями, что будут любить друг друга вечно. Поклялись и забылио клятве. А после окончания Тибидохса его призвали в магмию и послали куда-то вТартарарынск стоять боевым дозором. Она осталась в магспирантуре и влюбилась вмолодого преподавателя. Да и он не промах. В Тартарарынске стоял-стоял боевымдозором, да и достоялся – увлекся местной ведьмочкой… А еще через год юноша идевушка случайно встретились, поняли, что они совсем чужие и даже говорить имне о чем. И вот когда они на прощание случайно коснулись рук друг друга, вдругчто-то загрохотало, двенадцать молний ударили в одну точку, и их души оказалисьв камнях Башни Привидений… Даже Сарданапал бессилен. Такая вот штука! –сказал Ягун.

– Это жестоко, – заметила Таня, почему-то невольновспоминая Бейбарсова.

– Магическая клятва есть магическая клятва. Никто их заязык не тянул ее давать. Семь раз промолчи – один раз крякни, – резонноответил играющий комментатор.

– Все равно грустно как-то.

– Грустно – не грустно – это уже из оперы про белогобарашка, которого волк не спросясь съел. Жизнь есть жизнь. И лично я, ЯгунийПтолемей Селевк Первый, не с силах ничего изменить, – торжественно заявилиграющий комментатор.

Ванька хмыкнул. У него были основания сомневаться, что Ягунадействительно так зовут. Хотя, с другой стороны, потомственные маги способны намногое.

– А почему нам раньше никто не говорил об этихзамурованных эйдосах? [3]– с подозрением спросил Ванька.

– Маленькие были. И потом сам знаешь нашу публику. Всебы стали бегать туда по ночам, слушать камни, охать-ахать… Бабуся уверена, чтонашлось бы немало ослов и ослиц, которые, желая испытать силу собственнойлюбви, дали бы такую же клятву и через пару сотен лет Башня Привидений была бынашпигована эйдосами под завязку… Ну так что, идем? – нетерпеливопредложил Ягун.

Ванька был не против, хотя в его мыслях играющий комментаторпрочитал, что куда с бульшим удовольствием он посетил бы Башню Привиденийвдвоем с Таней, без Ягуна.