Ночь шинигами - Кайли Ли Бейкер Страница 47

– Вряд ли я смогу его прожевать, – громко сказала я, перекрикивая хруст челюстей Хонэнгамэ.

Махо, в отличие от других ёкаев, не сопровождала грозовая туча страха и тяжелого предчувствия. Неудивительно, что такие дружелюбные создания никогда не упоминались в детских антологиях жнецов. В конце концов, безобидные чудовища интересовали собирателей гораздо меньше, чем опасные. Я посмотрела на блестящую поверхность панциря, гадая, так ли он гладок и безупречен на ощупь, как на вид, но сомневалась, что Махо понравится, если ее погладят, словно собаку.

Хонэнгамэ доела, удовлетворенно вздохнула, разлеглась на камнях и откинула голову.

– Последнее время я голодала, – сказала она.

Хиро нахмурился.

– Голодала? Почему?

– Люди ловят слишком много рыбы. Со времени нашей встречи столько всего поменялось, Хиро. – Махо зажмурилась.

– И что же поменялось? – Дух-рыбак придвинулся поближе.

Махо открыла глаза и нахмурилась, глядя на переливающуюся воду. Внезапно она повернулась ко мне – слишком резко для черепахи – и оглядела с ног до головы.

– Ты можешь говорить при Рэн, – успокоил ее Хиро.

Ноздри Хонэнгамэ затрепетали, но она расслабилась.

– В этом городе уже пятьдесят лет никто не умирал. Поселение слишком разрослось и не может себя прокормить.

Я замерла. Для жнеца сама мысль о полувеке без смерти была невероятной. Из-за такой нерадивости собирателей население неконтролируемо увеличивалось. Хиро распахнул глаза и покачал головой – сначала медленно, потом все быстрее.

– Как это возможно?

– Так случается, когда слишком многие умирают в других местах, – объяснила Махо. – Идзанами должна поддерживать постоянный уровень смертности. Чем больше покойников в Тоходу, тем больше живых в Такаоке.

– А что случилось в Тоходу? – спросила я.

Махо вскинула голову.

– Не только в Тоходу. В Сикоку, Хиого… Везде, где обитают поедающие смертных ёкаи, гибнет слишком много людей.

Лицо Хиро болезненно побледнело, глаза заблестели.

– Но зачем ёкаи объедаются?

Хонэнгамэ нахмурилась, внутри ее панциря раздался глубокий рокот, будто приближалась гроза.

– Иди и сам спроси, – отрезала она. – Меня волнует, что в моих океанах ловят слишком много рыбы, а деревня перенаселена. Другие ёкаи – не моя забота.

Хиро провел руками по бедрам, делая вид, что вытирает ладони от морской воды.

– Я перед уходом оставлю несколько омаров возле твоей пещеры, – сказал он тихо. – Мне жаль, но больше ничем помочь не могу.

Махо хмыкнула и кивнула.

– Ты должна узнать кое-что о своем пути, – сказала она, повернувшись ко мне. – Положи руку на мой панцирь.

– Махо, не знаю, стоит ли… – изумленно воскликнул Хиро.

Но я хотела прикоснуться к Хонэнгамэ с того момента, как увидела ее, и отказываться не собиралась. Прежде чем дух-рыбак договорил, я наклонилась и положила ладонь на прохладную поверхность панциря.

Кровь стекает по ступеням храма.

Моя ладонь напряглась. Я попыталась отпрянуть, но руку словно магнитом притянуло, ёкай не отпускала. Я моргнула, и перед глазами промелькнули образы: тусклые каменные ступени, сиропно-тягучая черная кровь и белая кисть, воздетая к небу. Голос Хонэнгамэ окружал меня, как песчинку, запертую в звенящей эхом раковине:

Вот твоя судьба, дитя тьмы.

Ладонь запылала, зрение померкло, и я снова оказалась в кромешном мраке Ёми, а со всех сторон доносился голос Хонэнгамэ:

То, что ты ищешь, никогда не найдется. Ночь съест твое сердце, и ты будешь блуждать во тьме тысячу лет.

– Что? – прошептала я, не слыша собственный голос. – Что я ищу?

Но ответа не последовало, только слегка подергивались пальцы трупно-белой кисти. Я стояла на коленях в обжигающе горячей крови, с трудом переводя дыхание из-за запаха смерти. Крови было слишком много, алая река лилась сквозь пальцы. Чья же она?

Теплая рука обхватила мое запястье и отдернула прочь от панциря. Я моргнула, сбитая с толку внезапным потоком света. Хонэнгамэ спрыгнула с камня и нырнула в океан.

– Рэн, что ты видела?

Я моргнула еще несколько раз и повернулась к Хиро, который притягивал меня к себе.

– Кровь, – прошептала я, – и тьму.

Я хотела рассказать больше, но услышанные слова казались слишком сокровенными, чтобы их повторять. Я боялась, что, если произнесу их вслух, они воплотятся в жизнь.

– Пророчества Хонэнгамэ не всегда сбываются после того, как о них рассказывают. Наоборот, дают возможность изменить будущее, – заверил Хиро.

– Я не знаю, что именно менять, чтобы избежать предсказанного, – ответила я.

Хиро вздохнул и отпустил меня.

– Я не ожидал, что Махо так поступит. Услышать предсказание Хонэнгамэ – огромная честь. Вот уж не думал, что она окажет ее чужеземке. Наверное, почуяла в тебе добро.

Я уставилась в точку среди волн, куда нырнула Махо. В голове крутились образы крови, бледной руки и каменных ступеней. Чья это была рука?

– Рэн.

Хиро сжал мою ладонь. Я не могла взглянуть на него: перед глазами мелькали страшные картины.

– Что бы это ни было, не бойся. – Он нежно погладил мою кисть большим пальцем. – Я же обещал, что присмотрю за тобой.

Я кивнула, по-прежнему не отводя взгляда от скал. Хиро вел меня от побережья к гостинице, но теперь его прикосновение не грело, как раньше. Как я могла согреться, когда руки и ноги до сих пор саднило от бурлящей крови? Если пророчество Хонэнгамэ сбудется, значит, в Ёми кто-то умрет.

Весь оставшийся до отеля путь я не отрывала глаз от ладони Хиро. Когда же вошла в номер и обнаружила спящего Нивена, то откинула одеяло, чтобы рассмотреть его кисти, сжимающие подушку. Бесполезно: я не могла достаточно четко вспомнить руку из видения. Я лежала без сна рядом с братом, угадывая предсказанное в меняющихся тенях на потолке, и надеялась, что память вернется во сне.

Но ночь не выдала секретов Хонэнгамэ. Призрак бледных пальцев и багровой крови расплывался, пока не осталась только тьма.