Ярко-алое - Анастасия Парфенова Страница 47

Первой реакцией стало раздражение. У него что, столько свободного времени — продираться через тысячи страниц? И зачем? Чтобы распознать глубокое послание, скрытое в выборе столовых приборов. Для чего тогда держать штат секретарей и аналитиков, если не делегировать им работу с информацией? Конкретно такими вопросами занимался господин Такахаси.

Последняя мысль определила решение господина советника в большей степени, чем даже отчаянная необходимость не ссориться с супругой. Если Тимур что-то и перенял от Нобору, так это привычку полагаться в важных вопросах лишь на себя самого.

Приближающийся вечер был важен.

Он нашел время просмотреть присланные супругой книги. Провел несколько вечеров, обсуждая прочитанное с Кимико, а затем и с самураем Фудзита, которого привлекли как эксперта по военной истории. (Итиро, оказывается, увлекался реставрацией древних битв в целом и наполеоновской эпохой в частности).

А потом… потом Неко стало интересно.

Если госпожа творец думала, что, расширив горизонты грубого варвара, она сможет привести его к своей точке зрения, то тактику выбрала не совсем верно. Тимур стал тем, кем он стал в этом мире благодаря своей способности работать с информацией. Находить ее там, где никто не предполагал. Анализировать под углом, который другим не придет в голову. Использовать так, как, казалось бы, использовать невозможно.

И делать это невероятно, просто сверхъестественно быстро.

Он изучил то, что предложила урожденная Фудзивара. Вычленил постулаты исторической школы, к которой она принадлежала. Нашел труды других школ и других авторов.

(Просто поразительно, сколь по-разному выглядит одно и то же событие в описаниях хрониста самурайского рода и ученого метрополии.)

Позабавленный Тимур заявился в гости к деду Богдану, задал ему дюжину вопросов и вечер просидел в семейных архивах Ватари. Ну а затем занялся статьями, которые вообще не принадлежали ни к какой школе и не признавались серьезными историками. Пришел — это было неизбежно — к выводу, что, если хочет что-нибудь понять, нужно лезть в первоисточники.

Документы, письма, мемуары. Демографические переписи, указы и постановления. Бухгалтерская отчетность… И вот здесь советник Канеко налетел на стену. С размаху.

Нет, вполне понятно, что интересовал его период до появления Паутины. Ясно, что корпорация, колонизировавшая планету, отнюдь не считала своим первоочередным долгом передать вахтовым служащим культурное наследие Старой Терры. То немногое, что оказывалось в архивах Аканы, было в лучшем случае копией копий старых документов. Тимур даже готов был понять, почему часть файлов либо исчезла, либо подверглась редактированию в более поздний период. Кикути Нори, когда начал свой всепланетный проект социального конструирования, явно не стеснялся ни в целях, ни в средствах. Да и потомки его, судя по всему, не считали зазорным поворачивать историю сообразно текущим задачам.

Однако Тимуру начинало казаться, что следы глобального систематического вмешательства есть и в документах, хранящихся в метрополии. Ссылок и цитат было слишком мало для однозначного вывода. Без маяков Тимур не мог устроить вылазку в Паутину той же Старой Терры и запустить в огромные ее архивы многоопытных своих аватар. В который раз прокляв смуту, изоляцию и Нобору с его авантюрами, советник Канеко вынужден был смириться с тем, что правду ему на этот раз не взломать.

Тем более с чисто практической точки зрения правда не имела значения. Важно не то, что произошло на самом деле, а то, как это себе представляют сегодня. И как собираются использовать.

Кстати, об умных и образованных. Где же, ангелы ее побери, высокородная его супруга?

Лишь через час, когда их опоздание стало свершившимся и неизбежным фактом, воздух перед сидящим на лестнице Тимуром замерцал. Женская фигура со склоненной головой и сложенными на груди руками выросла из неровных теней. Точно богиня, выходящая из морских волн, выпрямилась. Подняла подбородок. Ударила точно в сердце.

В реальном мире первым, что бросалось в глаза, было ее состояние. Кимико теперь передвигалась медленно, переваливаясь, словно растерянная утка, каким-то нелепым жестом защищая руками огромный живот.

Но каковы бы ни были правила творцов о соответствии истинного облика внешней личине, они явно не требовали выставлять напоказ последний триместр беременности. Аватара госпожи Канеко довольно точно отражала физическое тело, однако талия ее в виртуальности по-прежнему оставалась тонка, шаги легки, а движения — невесомы. Вместо мягкого мечтательного сияния, которое в представлении Тимура было связано с будущим материнством, глаза женщины горели непреклонной решимостью, озарявшей ее изнутри почти пугающим заревом.

И сегодня этот пожар получил достойное обрамление.

Платье было, конечно, белого цвета. Строгое, собранное складками под грудью, оно стекало, скрадывая и одновременно подчеркивая отточенность фигуры. Ткань казалась столь же второстепенной, как и скрываемая под ней плоть — еще одна вуаль вокруг полыхающего в теле разума. Но образ в целом ошеломлял. Как пощечина.

Давно Тимур не ощущал так ясно происхождение жены. Давно не подсчитывал, сколько поколений благородных Фудзивара имели доступ к самому совершенному медицинскому обслуживанию, к самым лучшим генетическим хирургам. Столетия избранности отпечатались в самих ее костях. В тонких запястьях. В сильных пальцах. В этих безупречных скульптурных скулах.

Взгляд скользил по хрупкости рук, по изяществу плеч и изгибу шеи. Взгляд мог потеряться и навсегда погибнуть в линиях ее ключиц.

Тимур смотрел на нее, сидя на ступенях. Губы сами собой медленно изогнулись. Вспомнили:

Заключен ли в них злой дух или нет,

Этого мне знать не дано.

Но в реальности

Мечи Мурамаса — большая редкость

Это я знаю точно [4].

Когда отзвенели чеканные строки, опустилась на плечи его тишина. И оттенок она имела отчетливо угрожающий.

— Э-э… — очень красноречиво высказался тайный советник, сообразив, что выбрал не самый подходящий для восхваления красоты стих. — Госпожа моя. Даже варвар сообразил, что должен был встать и приветствовать вас. Но, боюсь, ноги мне отказали.

Только по тому, как напрягся стоящий за плечом супруги самурай, можно было предположить, что реакция Тимура была, мягко говоря, неадекватна. Вдова Кикути беззвучно склонилась в низком поклоне — свет затанцевал на гравировке сковавших волосы шпилек.

Советник Канеко наконец поднялся на ноги. Неосознанным жестом придержал оружие. Подал ей руку:

— Кимико. У меня нет слов.

Он не подозревал под сдержанностью жены такой… дерзости. Хотя своя логика была и здесь. Если не можешь скрыть то, чем являешься, то и пытаться не стоит.