Любовь зла! Полюбишь и… - Александра Черчень Страница 47

– Жоз, я тебе клянусь – ты единственный мужчина, который меня интересует!

Чистая правда, между прочим. Эльфы красавцы, дракон симпатичный, но никаких отношений я заводить не планирую. Ни с кем. Как минимум еще лет пять или десять.

Впрочем, кота мои слова не убедили, и он продолжал нудить до самого дома старой ведьмы.

Где нас сегодня никто не встречал. Больше того – на стук не отозвался. Оставить корзины со мхом на пороге я не решилась, пусть в подпространстве полежат. И поплелась домой.

Со стоном повалившись на свою замечательную кровать, я раскинула руки и ноги и с ужасом подумала о грядущем вечере. Мох, много-много мха…

С этой мыслью я и уснула.

И лучше бы мне приснился хоть мох, хоть крамп, хоть даже Таэрлин…

* * *

Во сне я сижу, забившись в угол между шкафом и тумбой, и тихо скулю. Выть и рыдать не могу – уже сорвала голос. И закрыть глаза не могу тоже. Не потому, что не хочу. Заклятие не позволяет.

Монстру хочется, чтобы я все видела. И я вижу.

Вижу отцовскую лабораторию – большую, светлую, с огромными окнами на две стороны. Заставленную и завешанную множеством странных вещей. Всегда чистую, с натертым паркетом. Запретную для детей – только в замочную скважину можно подглядывать, как папа работает.

Вижу, как монстр небрежно сдвигает стол, отшвыривает сложные стеклянные конструкции, и они взрываются фонтаном мелких осколков – стекло не зачаровано, оно обычное, хрупкое, потому что в оборудовании артефактора нельзя использовать магию.

Вижу, как в центре комнаты корчится в судорогах боли темноволосый мальчик. Его удерживают выросшие из пола оковы – изогнутые, словно корни дерева, источающие болотного цвета жидкость, которая шипит, попадая на тело, уходя в него, прожигая…

Вижу, как монстр, склонившись над мальчиком, совершает странные, ломаные движения – движения механической куклы, вооруженной двумя длинными кинжалами.

Но монстр не механический. Он живой. У него сверкают глаза, кривится в страшных гримасах рот, трясется голова, и только руки действуют четко и точно.

Кинжалы чертят на мальчике линии – короткие, длинные, рисуют геометрические фигуры, то лишь кончиком лезвия, то уходя по самую рукоять.

И кровь. Много, так много крови.

С каждой каплей крови из мальчика уходит жизнь. Он сопротивляется, он не сдается, он безостановочно плещет магией, пытаясь вырваться, – но магия уходит из него тоже. Сливается тонкими ручейками в узкую длинную колбу.

И вот мальчик уже не двигается…

А монстр поворачивается ко мне, и я наконец узнаю его. Это клиент отца. Старый знакомый и почти друг. Улыбчивый дяденька, приносивший нам экзотические, дорогие сладости.

Секундой позже распахивается дверь, и в лабораторию врываются маги в полицейской форме.

Заклятия мечутся мимо меня, их очень много, так много, что воздух начинает светиться. Монстра уничтожают, потому что не могут и не хотят взять живым. Потому что он – маньяк, давно сошедший с ума и успешно скрывавший это.

Но спасти мальчика уже нельзя.

У меня никогда не было младшего брата. Только старший. Когда он погиб, ему было восемь лет, а мне шесть. И в тот момент я еще не знала, что те же кинжалы – ритуальные, сделанные моим отцом и совершенно с другой целью – уже убили моих родителей.

Меня забрал к себе дядя, и только через год сумел вылечить от ежедневных кошмаров.

С тех пор этот сон снился мне редко.

* * *

Вы знаете, что это такое – просыпаться в холодном поту? Не сразу соображая, что это был только сон, что тебе уже давно не шесть лет, что тяжесть на груди – это пушистый фамилиар, пытающийся разбудить и уже готовый вонзить в тебя когти, чтобы наконец проснулась.

Так вот – в такой момент обрадуешься всему, что может тебя отвлечь. Будь это негодующее кошачье мяуканье, нашествие горных троллей или явление человека, которого ты никогда не хотел бы ни видеть, ни слышать.

Точнее, в моем случае – эльфа.

Эльфийки.

Безмерно красивой и безмерно высокомерной. Но ведь видно же, насколько ей не по себе…

Словом, кое-как выдернув себя из ошметков кошмара, я отправилась умываться и нос к носу столкнулась со старшей лоэрой рода Вечно Зеленой Сосны, она же жена прекраснейшего Таэрлина, она же моя потенциальная свекровь.

Маменька Вирни собственной персоной.

– Доброе утро… – пробормотала я, налюбовавшись златовласым видением.

Видение молчало, трагически взирая куда-то в потолок. Может, действительно видение? Ну вдруг?..

Хотя нет. Пусть будет настоящей! Надо же мне как-то развлечься.

Я попыталась обогнуть лоэру Цирилль и даже почти преуспела в этом, но тут эльфийка отмерла.

– День… – прошептала она и изящно утерла несуществующую слезинку.

– День, – согласилась я.

На меня посмотрели как на неотесанную деревенскую девицу, неизвестно каким образом попавшую в столичный театр и неприличным выкриком прервавшую представление.

Драматическое, разумеется.

– Уже который день я спрашиваю богов: за что они даровали мне столь страшное испытание? – продолжила лоэра. – В лице темной ведьмы, которая не только сломала моему сыну жизнь, но и околдовала невинного, несчастного мальчика.

– Ну, наверное, вы сделали что-то плохое? – предположила я.

Тяжелый вздох был мне ответом.

За спиной Цирилль маячила моя соседка, делая руками какие-то непонятные жесты.

– Что вам нужно, лоэра? – спросила я. Так мягко, как только смогла.

– Где мой сын? – неожиданно будничным тоном осведомилась эльфийка.

Я слегка подзависла – не от вопроса, конечно. Просто обдумывая, стоит ли скрывать местонахождение Вирни или, наоборот, указать лоэре на дверь кладовки и избавиться разом от сыночка и мамаши. Один эльф в доме – беда. Два – катастрофа!

Но тут печально скрипнула входная дверь, и эльфов в холле стало какое-то неимоверное количество.

– Куда прикажете заносить вещи, лоэра? – вопросил один из них.