Герканский кабан - Денис Юрин Страница 47

Говорят, что мужчины созданы для хаоса и разрушения, а женщины призваны созидать и наводить порядок в том несусветном бардаке, который сотворили их любимые. Данное утверждение неверно в корне, поскольку оно делит людей по неправильному критерию, а именно – половой принадлежности, в то время как более логичным было бы взять за основу суждения теорию противоборства эгоизма и альтруизма. Эгоисты всегда разрушают, поскольку подстраивают мир под себя; альтруисты создают, ибо заботятся прежде всего не о себе, а о ближних, тех людях, кто живет с ними рядом и ради которых они существуют.

Мужчина-эгоист никогда не построит дом, поскольку ему проще выжить из дома другого; не воспитает ребенка, поскольку озабочен исключительно продолжением своего рода и подсознательно стремится наделать по свету как можно больше детей. Привязка же к одной женщине и одной семье не только затормаживает реализацию его грандиозных планов, но и лишает свободы, подменяя ее ответственностью, то есть фактически ставит в условия, при которых его основная задача невыполнима. Эгоисты ленивы, они не станут утруждать себя монотонной, изматывающей работой, поскольку гораздо проще воровать или отбирать у других силой. Женщина-эгоист ставит себя в центр мироздания. Она врывается в жизнь мужчины, подобно необузданному урагану, и крушит все, что до нее было построено, а затем заставляет обескураженного, растерянного чудака-избранника возвести на руинах его души храм любви к ней, на худой конец – обычный дворец…

Барон ванг Штелер искренне считал себя закоренелым эгоистом, но в тот вечер, с трудом поднявшись с мостовой и растирая множество ушибленных мест, он с ужасом понял, что совершенно неожиданно для себя превращается в альтруиста. Разрушительная метаморфоза шла неимоверно быстро, и он не в силах был ее остановить. Хотя прекрасная обладательница острых локотков вроде бы и не проявляла к нему интереса, но она уже порушила многие из его планов. Спасая ее, он ввязался в драку с вампирами и получил звонкую пощечину в качестве вознаграждения. Жалея ее, он отказался от мести и вместо того, чтобы просто прирезать мошенницу, осмелившуюся присвоить его имя и родовой герб, как презренный неженка и последний слюнтяй решился поговорить, завязать знакомство, которое по большому счету ему и не нужно. Зачем моррону женщина, зачем ему возлюбленная? Наличие дамы сердца весьма осложняет существование того, кто возрожден для решения важных задач. Результаты проявленного милосердия были очевидны, их сейчас Штелер весьма болезненно ощущал, пытаясь остановить кровь из рассеченной острым локотком брови и судорожно растирая ушибленную при падении из кареты спину. Полковнику даже страшно было представить, в какой кошмар превратится его жизнь, когда и если своенравная танцовщица ответит ему взаимностью.

Вскоре ранка над глазом затянулась, перестала болеть и спина, но, к несчастью, организм моррона оказался неспособен залечить раны, нанесенные женскими глазками в сердце. Штелер чувствовал, что его еще сильнее тянет к танцовщице, что он попал под власть ее чар и уже не в состоянии освободиться. «У-у-у, проклятая ведьма, околдовала! – подумал полковник, но тут же и нашел для прелестной чаровницы весьма убедительное оправдание. – Все женщины ведьмы, с этим нужно просто жить!»

Незаметно подкралась ночь. Солнце окончательно скрылось за крышами домов, небо потемнело и вот-вот должно было превратиться в черный ковер, усыпанный мелкими блестками. Месть не удалась, разговор с красавицей не получился, а несчастный полковник по-прежнему был все в той же одежде; теперь уже не только окровавленной, но и изрядно попачканной грязью из луж да обычной городской пылью. Что и говорить, вторая половина дня не задалась. Штелеру оставалось лишь надеяться, что встреча с вампиром и его компанией в трактире, куда он, хромая, брел, пройдет немного удачней. В конце концов разногласия не должны возникнуть. Моррон не горел желанием спорить с предводителем нежити, он просто собирался вступить в его небольшой отряд. Осложнений с поступлением на службу не предвиделось, но, как известно, планы – это особая реалия, почти всегда стопроцентно противоположная действительности.

На этот раз в трактире было куда меньше посетителей, чем прошлой ночью. Завсегдатаи кабаков – солдаты – почему-то отсутствовали, видимо, командование наконец-то решило поднять пропитую мораль и укрепить расшатавшуюся дисциплину в рядах славного герканского воинства. Наемников было примерно столько же, генералы да полковники им не указ. Они привыкли исполнять приказы офицеров лишь на бранном поле, что же касалось пивных баталий, то тут каждый из платных вояк был сам себе командиром и опускался до такого свинства, какое мог себе позволить. Впрочем, некоторые ограничения существовали и в этой среде. «Пей, обжирайся и веселись, делай, что угодно, но только не мешай другим!» – так гласило, пожалуй, единственное правило, прижившееся в наемном братстве. Тех, кто о нем забывал, мастера мушкета и меча утихомиривали быстро, дружно и прямо за столом. На полу возле сборища вояк полковник заметил несколько «отдыхавших» тел, и лишь немногие из них пали в нелегкой борьбе с будоражащей кровь живительной влагой из кувшинов, графинов и бочонков. Особого внимания был достоин юноша восемнадцати-двадцати лет. Крепкое вино так подняло его воинский дух, что собутыльникам пришлось связать его, засунуть в слюнявый рот кляп и уложить на пол. Пока наемники пили, невезучий юнец лежал под столом, опутанный веревками по рукам и ногам, все время дергаясь и тщетно пытаясь выпихнуть изо рта языком кусок грязной тряпки, возможно, одной из тех, которыми прислужники протирали столы.

Задержавшись на пороге не долее пары лишних секунд, Штелер направился в закуток, где прошлым вечером совещалась разношерстная компания нежити. Каково же было его удивление, когда длинного стола на прежнем месте не оказалось, а из всех тех, кого он вчера про себя окрестил заговорщиками, присутствовали лишь двое и командира отряда среди них не было.

Старик-морох первым заметил появление моррона и призывно замахал ему костлявой ручищей. Сидевший на почтительном расстоянии от компаньона-грязнули артиллерийский капитан в красно-синем мундире с нескрываемым презрением взирал на очередного «замарашку», направившегося к его столу. «Ну, вот и еще один бродяга пожаловал! Как бы об него не запачкаться! Надеюсь, он догадается руки мне не подать!» – было написано на довольно красивом лице, которое, однако, ужасно уродовала надменная гримаса.

В этот миг бывший полковник очень пожалел, что лишился своего мундира с золотыми эполетами. Встреться он с брезгливым привередой всего пару месяцев назад, он преподал бы ему достойный урок, по-армейски доходчиво объяснил бы, как следует вести себя в обществе незнакомых людей и какие мысли не стоит выставлять напоказ. Тогда он был полковником, сейчас фактически никем, а значит, нужно было мириться с недовольными взглядами и презрительными усмешками тех, кто еще недавно лебезил бы перед ним и заискивал.

«Жаль, не могу свища по струнке поставить! Но мое нынешнее положение тоже не так уж и плохо! Будет рожи особливо брезгливые корчить, могу в зубы дать! Просто и действенно, быстро и без уставной волокиты!» – утешил себя моррон, присаживаясь за стол странной компании.