Дочь воздуха - Наталья Авербух Страница 47

— Не-а, — засмеялся эльф и встал на голову. — Не считается!

Он поболтал в воздухе ногами и внимательно посмотрел на человека. Потом перекувырнулся несколько раз и встал на голову.

— Эй, смертный! Ты что же, обиделся, да?! И теперь не хочешь со мной водиться?!

Рейнеке пожал плечами, настороженно выжидая, что ещё выкинет маленький негодник.

Робин вздохнул.

Уселся рядом с человеком.

— Зануда ты, смертный! Рядом с тобой и я становлюсь занудой. Ну, хорошо. Давай по порядку. Твой учитель держал твою тётушку в плену. Это раз. Два — он давно готовил заклинание вроде того, которым ты поймал родню Л'ииикькаи. Три — твой кузен Д'ооооврд тут тоже давно крутился. Я решил связать все нити воедино до того, как твой учитель придумает что-то совсем уж опасное.

Он подпрыгнул на месте и снова чинно уселся.

— Ну, и отомстить тебе — тоже было приятно, сын земли! Впредь будешь знать, как шутить со мной шуточки!

— Впредь буду знать, как иметь с тобой дело, — проворчал волшебник. — Что Доварду здесь надо?

Эльф развёл руками.

— Мать. Л'ииикькаю. Не знаю, смертный. Его нить ещё не раскрылась.

— Почему ты сразу не объяснил мне про эти первые, вторые и третьи?

— А зачем тебе знать? — холодно и как-то по-взрослому спросил мальчишка. — Какое тебе дело?

— Но если Лика… если у неё от меня…

— Что тебе за дело до комочка материи, который зреет на дне ручья? — пожал плечами эльф. — Ты не сможешь назвать это своим ребёнком, ты не сможешь о нём заботиться, даже если и захочешь. Живи как жил, смертный.

— Комочка материи? — не понял маг.

— Смесь земли и воздуха, ни то, ни другое. Оно может выжить только в воде, смертный.

— Но потом оно… но потом ребёнок родится!

— Вылупится, — ехидно подсказал эльфёнок. — Слушай, смертный, ты дурак. Я расскажу тебе, почему твой дядюшка не признал Д'ооооврда. Он сделал для него всё, что мог, но дети редко бывают благодарны родителям.

— Так скажи и перестань скалить зубы, — сердито бросил волшебник. Намёки и недомолвки мальчишки его раздражали.

Эльф снова демонстративно вздохнул.

— Подумай сам своей дубовой головой, сын земли! Он же не человек! Д'ооооврд никогда не был младенцем, никогда не знал материнской груди. В год он уже мог бегать, прыгать и лазить по деревьям, в пять лет то и дело сбрасывал плоть, чтобы слиться с ветрами, а в десять выглядел старше, чем ты сейчас. Думаешь, сколько лет твоей возлюбленной?

— Сколько? — обречённо спросил маг.

— Лет семь, я полагаю. Или восемь.

— Сколько?!

— А что ты так удивляешься, смертный? Тебя же не смущает, что мне сто лет?

— Сколько?!

Эльфёнок противно захихикал.

— Я не шучу, сын земли. Сильфы взрослеют быстрее, чем люди: им не приходится день за днём растить и обучать тяжёлую плоть. Эльфы же никуда не торопятся. Не переживай, Л'ииикькая была взрослой по меркам своего народа в тот день, когда ты её впервые увидел. Видишь ли, на детей сильфов смертный прах не налипает. Только на взрослых и только на тех, у которых нет своих детей. Ну, или на тех, кто уже побывал на земле. Думаешь, почему с Л'ииикькаой никто, кроме Д'ооооврда, не хотел вить гнездо?

— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — устало спросил Рейнеке.

— Чтобы ты понял: сильфы — не люди. Твой дядюшка не мог признать сына, он слишком мало похож на человека, чтобы быть в безопасности среди людей. И ты не сможешь признать. Проще забыть.

— Но почему Довард настаивал, чтобы я взял на себя заботы о ребёнке? — запутался Рейнеке.

— Он наполовину человек, — сочувственно ответил эльф. — К тому же… Видишь ли, сын земли, он спросил мать Л'ииикькаи — её первое из трёх, спросил отца — второе, но третьего — согласия самой Л'ииикькаи — не получил. Она сослалась, что сама является матерью — первым из трёх для своего ребёнка. Но дочери воздуха, вернувшись на небо, забывают о своих детях и не переживают за их судьбу. Она никогда бы не сослалась на эту обузу, если бы хотела за Д'ооооврда замуж.

— Хочешь сказать, он принуждает её? — запутался Рейнеке.

— Наконец-то ты понял!

От радости Робин подпрыгнул на высоту в два человеческих роста, спустился на высоту одного и завис там, глядя на сидящего на земле волшебника сверху вниз.

— А тебе-то зачем её спасать?

Робин плюхнулся на землю и угрюмо посмотрел на волшебника.

— Мне очень нужно. Я уже почти всё сделал, ты слышишь, она обещала — всё за всё! Я бы предпочёл забрать её нож — ну, или нож твоей тётушки, но всё за всё — такое обещание, за которое нужно хвататься.

— Ты меня только запутал, — сердито произнёс Рейнеке.

— Не переживай, сын земли, — ободряюще похлопал его по плечу эльф. — а теперь вставай и пойдём к гномам!

— Да к гномам-то зачем?!

— Незачем вам к гномам являться, — раздался рядом… голос. Рейнеке не знал, как назвать то, что он услышал. Если голоса сильфов были похожи на птичье крики, то сейчас до него донёсся стук камней, сложенный в слова.

— И тебе долго жить, Ргырпырлог!

— Ргрпрлг! — поправил его странный голос, доносящийся из-под земли. — Ты надоел нам, Рбн!

— Подумаешь, всего-то пару горстей…

— Мешков! — проворчал голос. — Ты сыпал песок в наши ходы, Рбн! Я, Ргрпрлг, пришёл спросить тебя: чего ты хочешь от детей камня?

— Это кто — гном?! — не сразу нашёлся со словами Рейнеке.

— А кто же, — вздохнул Робин. — У кого ещё может быть такое ужасное имечко?

— Я всё слышу! — раздалось из-под земли.

— Вообще-то с ними нельзя разговаривать, — зачем-то объяснил эльф. — Я имею в виду, что они нас едва видят, а слышать вовсе не могут. Потому-то он и прячется: чтобы наши голоса прошли земли и он мог вообще разобрать, о чём мы говорим.

— Врёшь ты всё, — пробурчал Ргырпырлог. — Закройте глаза.

Робин так демонстративно зажмурился, что Рейнеке решил последовать его совету. Земля задрожала, как будто кого-то пыталась выплюнуть, а потом успокоилась.

Волшебник осторожно приоткрыл один глаз. Ничего ужасного не увидел и открыл оба. Перед ним стоял невысокий сутулый человечек. Ростом он едва достигал взрослому человеку до пояса, но в плечах был шире самого Рейнеке. Одет гном был в штаны и рубаху, сшитые из чего-то, похожего на грубую белёсую ткань. На голове у него был медный, позеленевший от времени колпак. Но всего удивительнее были кусочки смарагда, закреплённые у него на глазах и камушки, закрывающие уши.