Крестопереносец - Михаил Булыух Страница 46

Наткнуться в ночном лесу глазом на сучок, что может быть проще? Свет луны и звезд почти не пробивается сквозь густые кроны деревьев, и путники идут почти на ощупь. Благо до опушки остаётся совсем чуть-чуть.

Звуки… Вот, что пугает. Крики боли, рычание, хохот, хруст разрываемой плоти и разгрызаемых костей, рычание и плачь… Впрочем, пугали они в основном Пендаля. А Константин, напротив, все порывался бежать, спасать и выручать. И лишь непререкаемый авторитет святого отца удерживал благородного рыцаря от подобных глупостей.

— Наваждения, — коротко сказал он. — Заманивают.

— Кто? — спросил крестоносец, но ответа не получил. Батюшка шел, шепча молитву, и рыцарь последовал его примеру.

Очень сильно помогал колобок. Как выяснилось, видел он в этой непроглядной темноте аки днем и вовремя предупреждал отряд о серьезных преградах, типа оврагов, непроходимых малинников или буреломов.

То ли молитвы отвели страшные опасности, потенциально подстерегающие отряд за каждым деревом, то ли преувеличил батюшка, то ли вернувшиеся волки распугали нечисть, но вышли путешественники из леса без особых проблем.

А вот уже на опушке — началось.

Прежде всего, увидели следы страшного побоища. Даже в темноте понятно — все оставленные спасательным отрядом лошади и молодой паренек растерзаны самым жестоким образом.

Волки возбужденно принюхиваются, дыбят загривки, но приближаться к месту кровавой расправы не решаются.

Батюшка еще боле помрачнел лицом и твердым шагом направился к разорванному почти пополам трупу юноши. Не разрубленному, а именно разорванному. Будто некто огромный поднял не мелкого в общем-то дружинника за ноги и разодрал от паха до шеи. Нелепая накладная борода смешно съехала на уши, вот только отряду было совершенно не до веселья.

Стреноженные лошади не смогли убежать и тоже полегли здесь. Расколотые черепа, расплющенные головы, вывалившиеся кишки… Причем ничего из имущества не исчезло, даже седельные сумки развязаны, отметил про себя барон.

Как смогли удержаться волки от соблазна налопаться поданной к столу еще теплой конины, неведомо. Наверное, страх сильнее голода. Или брезговали они доедать за нечистью. Ведь, если присмотреться, тела изрядно погрызаны и покусаны. Но, скорее всего, уже после того, как стали просто телами.

— Святой отец, — Константин, давно привыкший к виду расчлененных трупов, а недавно осознавший специфические особенности нового для себя мира озадачился практичной стороной вопроса. — Может стоит похоронить? Не оживут?

— Чо же я его матери скажу-у-у… — Бадью, здоровенного солидного мужика била истерика. — Мальчишка ведь совсе-е-е-ем…

— Плохо, — священник посмотрел на небо. — До полуночи не успеем.

— Как не успеем? До погоста всего ничего! — встрял Пендаль. — Если по дороге припустим — через десять минут там будем!

— Похоронить их не успеем, бестолочь! — рявкнул Полбу.

— Так давайте я к погосту сбегаю, пейзан приведу и…

— Ты совсем разума лишился, убогий? Тебя, одинокого, на полпути еще схряпают. Да и не пойдет в темноте никто никуда, я сам запрещал. — Батюшка склонился над телом паренька и, не поднимая головы, попросил. — Слышь… Константин. Нужна всенощная. Я отпевать буду. Иначе беде быть. Но на мой голос сбегутся… всякие. Упыри, русалы, вурдалаки и фашисты. Может, еще кто… Сможешь меня до утра отстоять, оборонить?

— Смогу, с божьей помощью! — нисколечко не сомневаясь, ответил рыцарь. — Да и не один я буду. Мы все встанем на пути зла и, не щадя жизней, защитим свет веры, добра и эээ… света!

Бадья треснул себя кулаком в грудь и сквозь всхлипы кивнул.

— Ми-ми! — подтвердил колобок.

— Сам ты ми-ми-и-и… — обреченно протянул Пажопье.

…

Факелы отбрасывали пляшущие тени на неровны станы каменного зала.

— Нет, ну до чего верткая девка! — баба Гуля сплюнула с досады. — Опять развязалась!

Она подошла и попыталась затянуть узлы на ногах Данунашки. Та взбрыкнула, и старуха, взвизгнув, схватилась за челюсть.

— Аааа! Ну фачем, больно фе… — Сплюнула выбитый метким ударом зуб. — Р-р-р-р! Ну ты за это отфетиф!

И дважды наотмашь ударила по щекам княжну. У той поплыло в голове, и она немного утратила бдительность.

Бабка ловко схватила веревку и накрутила вокруг изящных щиколоток целый кокон. Так как руки и талия княжны были прочно связаны, это людоедке в конце концов удалось.

— Думаеф сможеф выбратьфя? Фигуфки! — бабка ткнула под нос пани Рошек грязноватый кукиш. — Дафже ефли отвяжефся, мы знаеф, где?

Полячка что-то горячо забормотала сквозь кляп. Особо разобрать было невозможно, но слова «курва» и «пердоле» слышались вполне отчетливо.

— Вот, ты боифся, а это может твой фанс, — сказала бабка. — Тут жфифет САМ!

И она ткнула указательным пальцем левой руки вправо, а правой влево.

— Он и мне глаза открыл. А ф тебе-е-е…. Ф тебе много добра. Чую я. Пофти как я ф молодофти. А фем добрее и светлее дуфа — тем лучфе!

Высказав эту сентенцию, баба Гуля прошлась вдоль стены осматривая отвратительные картины.

— Что, фказать фто-то хочефь? — старуха посмотрела на беспрестанно мычащую пленницу. — А куфаться не будеф?

Та замотала головой.

Бабка развязала стягивающий лицо княжны платок и вытащила огромный деревянный кляп. Лязгнули беленькие здоровые зубки, и старуха еле-еле успела отдернуть руку.

— Kim ty jesteś, cipka stara? Co ci jeszcze trzeba?

— Ой-ой-ой! — издевательски протянула старуха. — Энто ты на каковском меня фейфяс пофлала?

Вообще, Данунашка — добрая, хорошая девочка. Но в этот момент она была готова убить пленительницу. И съесть.

— РАЗВЯЖИ ЕЕ! — раздался громоподобный голос. С потолка посыпалась каменная пыль.

— Х… Хозяин… — людоедка заозиралась. — З… Зачем?

— ЗАТЕМ, ЧТО Я ВЕЛЮ!

— С… Слушаюсь…

Споро размотав веревки, бабка резво отбежала к стеночке. Данунашка встала и потянулась, разминая затекшее тело.

— А ТЕПЕРЬ, — сказал голос. — УБЕЙ ЕЕ!

— Х… Хозяин… Это ты кому?