Вторжение драконов. Последняя битва - Бернхард Хеннен Страница 46

Артакс отодвинул в сторону табличку, которую читал. Оползень, из-за которого стала непроходимой торговая тропа, мог подождать, равно как и все остальные мелкие и крупные заботы империи. Облегченно вздохнув, он обернулся. Она стояла напротив него, во всей свой красе, с грязными босыми ногами и соломинками, запутавшимися в длинных волосах.

Он все еще не привык к изменившемуся лицу Шайи. Демон помог ей бежать из горного монастыря, где она жила в ожидании смерти. И этот демон умер вместо нее. Рассказанная ею история по-прежнему бередила душу Артакса, переворачивая с ног на голову его представления о мире. Смертельный враг людей выбрал смерть, чтобы предотвратить несправедливость, которая вот-вот должна была свершиться. Если бы не он, Шайя не стояла бы сейчас перед ним.

– Так глубоко задумался? — В ее голосе слышалась доля насмешки. Ей не нравилось, когда он хоть на миг мысленно отдалялся.

— Я благодарил богов, что они вернули тебя мне.

— Это были не боги, — решительно возразила она. — Как раз наоборот.

— Но я не стану шептать молитв, обращаясь к демонам.

— Возможно, мир стал бы лучше, если бы мы могли это сделать?

Артакс поднял руки, словно бы защищаясь.

— На сегодня я доволен, целиком и полностью, поскольку благодаря тебе эта комната стала лучше, — он пожирал ее взглядами. Ее стройное, сильное тело. На ней была красная туника, доходившая ей ровно до середины бедра: это было результатом их последней, короткой ссоры. Прежде она носила только брюки для верховой езды, широко распространенные среди народа ишкуцайя. Это тревожило его. Она из этого народа, и если кто-то догадается об этом, то сумеет угадать и то, кто скрывается под личиной кухарки, пробравшейся в постель бессмертного.

Он сознавал, что о них обоих очень много судачат. И есть немало людей, которые желали разрыва связи кухарки, прекрасно разбирающейся в лошадях, и самого могущественного человека на свете.

— И какую же молитву услышу я? — хитро усмехнулась женщина.

Артакс взял ее за руку, поцеловал, кланяясь нарочито низко.

— Дозволено ли мне будет вознести вместо молитвы хвалу вашей красоте, о дама моего сердца?

Она рассмеялась своим звонким безудержным смехом, перед которым просто невозможно было устоять.

– Какая напыщенная глупость! — И с этими словами она прижала его к себе и страстно поцеловала.

Закрыв глаза, он полностью отдался во власть ощущений, охотно позволил потянуть себя в сторону огромной кровати. Ее рука развязала его бесшовную юбку и быстро нашла то, что скрывалось под ней.

— Я скучала по тебе, — прошептала она.

— А я думал, ты лошадей любишь.

— Это днем, — очаровательно усмехнулась она. —А ночью мне нравится глупый мул, который пытается вынести все неприятности империи на своих плечах, — она откинулась назад, увлекая его за собой на постель.

Падать он мог только с ней. Правитель крепко прижал женщину к себе. Еще в юности он придумал себе женщину и дал ей имя: Альмитра, и никогда даже надеяться не смел, что в реальности все будет намного чудеснее.

Шайя стянула с себя тунику, снова поцеловала его. Еще более страстно, чем обычно, словно собираясь съесть его целиком. Вдруг посерьезнев, она вдавила его в подушки, села сверху, долго и пристально вглядывалась в лицо, словно бы запоминая его навсегда. Обычно она вела себя иначе. Кажется, что-то ее тревожит.

— Плохой день на конюшне? — Та лишь фыркнула в ответ.

— Разве может быть день хорошим, если где-то поблизости крутится Хамура.

Артакс застонал. Она не впервые жаловалась на шталмейстера. Хамура был мужчиной гордым и тяжело отнесся к тому, что вдруг какая-то кухарка стала ухаживать за королевскими лошадьми — и неважно, что она прекрасно с ними управляется.

— Что он сделал на этот раз?

— Он бьет лошадей, — вырвалось у нее. — Я видела ссадины... Негодяй. Он... — И вдруг она улыбнулась своей обычной улыбкой, перед которой он просто не мог устоять. — Я велю отстегать его. Тогда он поймет, каково лошадям получать плети.

— Неужели это заговорила дикая принцесса-наездница? Здесь тебе придется немного держать себя в руках...

— Держать себя в руках? — Она возмущенно ударила его кулачком по груди. — Шайя приказала бы четвертовать Хамуру с помощью тех лошадей, которых он бил. Я и так держу себя в руках... — Ее глаза снова хитро сверкнули. — А сейчас я настроена на бешеную скачку.

Он покраснел, и она рассмеялась. Ей всегда нравилось смущать его. Шайя всегда говорила, что думала — прямо, без обиняков. Возможно, именно эту ее черту характера он в ней больше всего и любил. Интрига и ложь определяли все его дни в роли правителя. А с ней существовала только правда. И она сделала именно так, как грозилась: любила его страстно, чего не бывало уже давно.

Когда они лежали, запыхавшись, обнимая друг друга, она вдруг заплакала.

Артакс провел рукой по ее волосам.

— Что случилось?

— Я счастлива, — запинаясь, произнесла она.

— Но ведь от счастья не плачут, — удивился он.

— А я плачу! — упрямо возразила она. — Для несчастья у меня давно не осталось слез. Последние я приберегла для часов счастливых.

Он хотел что-то сказать, но решил промолчать, просто прижал ее к себе и крепко обнял. Иногда лучше промолчать, чем говорить. Женщина постепенно успокаивалась. Она хотела, чтобы возлюбленный думал, что она уснула, но он чувствовал, что ей не уснуть.

В отличие от него. Долгий день, полный забот об империи, лишил его сил. Он обнимал ее, устало прислушивался к ее дыханию, наслаждался ее теплом, впитывая его всем телом. Последняя сознательная мысль была о том, что все это похоже на ожившую мечту. Он не собирался отпускать ее.

— Я люблю тебя, — успел прошептать он перед тем, как провалиться в глубокий сон без сновидений.

Прощание

Знай, мои мысли всегда с тобой,

где бы я ни была,

милый мой возлюбленный,

для которого я танцевала в небе.

Никогда не забыть мне наших ночей

под лунами Нангога.

Любовь к тебе подобна сну,

но приходится просыпаться.

Я вижу, что моя любовь к тебе

мешает тебе править.

Я вижу, что мое присутствие во дворце

сеет раздор в империи.

Ты принадлежишь не только мне.

Слишком много жадных взглядов

устремлено на тебя.

Любовь к кухарке оскорбляет чувства дворян.

А если сказать, кто я на самом деле —

начнется новая война с Лувией.