Тень воина - Александр Прозоров Страница 46

Теперь Олегу все стало ясно окончательно. Про таких ватажников, что на ушкуях своих от Англии до Персии, и от Византии до Урала отметиться успели, он слыхал. И как эти архаровцы во время монголо-татарского ига один только Сарай, столицу Золотой Орды, раз пятьдесят сжечь ухитрились, «покорителей вселенной» из собственных юрт в степь выгоняли, а их девок вместе с награбленным добром половину в Персию, а половину в Европу попродали; и как ухитрились отбить у шведов драгоценные ворота, отхваченные теми в немецких землях, и повесить их Новгороде в соборе святой Софии; [9]и как ходили в набеги в хмурые скандинавские фьорды, на стойбища небезызвестных викингов, и привозили назад не только собственные буйные головушки, но и чужое золото. В общем, иметь таких друзей или родичей, пожалуй, даже и почетно. Но заполучить подобную бомбу себе в подчиненные — это уже удовольствие ниже среднего. Поди угадай, когда ее вдруг «рванет».

— Скажи, Захар, — поинтересовался Середин, наблюдая, как в поднесенный ковш льется струйка меда, — а какая доля воеводе среди охотников полагается?

— Смотри, мужики, вспомнил! — развеселился Буривой. — Ну, в наших краях обычно заводчику десятину дают, за хлопоты и расходы. Как мыслишь, хорошая доля?

— Хорошая, — согласился Олег, начиная понимать, к чему именно стремился юный ушкуйник. Десятина — это не тройная доля, и даже не десять долей. Это весьма изрядная прибыль. Ну, да чего теперь говорить? Обиделся — так всем же и спокойнее будет. А от его полусотни рать сильно не оскудеет. Собственно, двухсот бойцов для успеха должно хватить. Да еще из деревень ополченцы подойдут. Пожалуй, он и не ожидал, что всё сложится настолько удачно. Ведун взял свой ковш и приглашающее поднял тост:

— За удачу!

— За удачу, — моментально откликнулись мужики, осушили ковши и принялись раздирать рыбу.

— Дядя Захар, дядя Захар, — подбежал постреленок, которого Олег вроде раньше не видел. — Зорич сказывает, еще рати подходят, встречать надобно!

«Вот и деревенские, — понял ведун. — Значит, завтра можно выступать».

* * *

Новое утро началось задолго до рассвета. Почти три сотни воинов, в полной броне и в шлемах, при оружии собрались на заснеженном поле у подножия лесистого холма, возле огромного валуна, что огибала спускающаяся дорога. Здесь, среди нескольких вековых сосен, невидимый случайным путникам из-за массивного камня, стоял Велес — в высохшей травяной шапке, с кривой ухмылкой на деревянных устах, с вытянутыми вниз от бровей глазами, придававшими лику бога устало-старческий вид.

Середин — с непокрытой головой, босой, в одних портках, поверх которых был застегнут пояс с оружием, — приостановился возле двух костров, полыхающих в рост человека, и окинул взглядом поджидающего возле идола старца в груботканой рубахе, перепоясанной простой пеньковой веревкой. Впрочем, двое мальчишек, что держали большие ношвы, были одеты и вовсе в дерюжки из соломы. Олег вздохнул и, потянув за вдетое в нос быка кольцо, двинулся через щель меж двух очищающих от скверны огней. Быку такая дорога не понравилась, он попытался попятиться, даже мотнул головой — но боль от кольца вынудила его смириться с волей человека и следом за ведуном шагнуть через жар.

— Прошу благословения у хранителя земли нашей, у великого Велеса, воловьего бога, — остановился перед волхвом Олег. — Прошу его помощи в деле добром и честном, в походе на душегубов бессовестных, что нашу отчину кровью осквернили, что разорили дома наши, а братьев, сестер и детей наших увели на рабство и поругание в дальние края. Пусть даст нам великий Велес силу свою для отмщения за слезы, за кровь и боль детей его. Иду я в степь половецкую с мечом карающим не корысти, а чести и совести ради и в том помощи для себя и воинов своих прошу. Пусть примет могучий бог мою жертву и не оставит нас своей милостью.

— Я передам великому Велесу твои слова, воевода Олег, — кивнул старец и протянул Середину короткий широкий нож: — Приноси свою жертву, смертный.

Ведун, стараясь не выдать смущения, скрипнул зубами. Ему доводилось испытать в этом мире всякое: и тонуть, и колдовать, и рубиться с хазарами, и отбиваться от грифона, — но вот закалывать скотину не пришлось ни разу. Обычно, кстати, при жертвоприношении этим занимались волхвы — но в каждом местечке, известно, свои традиции. Как же это делается? Вену на шее искать нужно, в сердце колоть, или еще чего сотворить?

За спиной тяжело наливалось тревожное молчание, и Олег понял: делать что-то нужно сейчас, в этот самый миг, иначе будет поздно.

— Электрическая сила!

Он рванул саблю, упал на колено и с широкого замаха, снизу вверх, рубанул быка по горлу. Остро отточенная сталь вмиг прорезала толстую кожу, жилы, сухожилия, мышцы, артерии, трахею и выскочила, прорубив шею почти до самых позвонков. Тяжелый бык замер, так и не успев понять, что же с ним случилось, потом грузно рухнул набок. Голова вскинулась вверх, из артерии туго ударила струйка крови — и попала точно на губы истукана.

— Ур-ра!!! — тут же взревела собравшаяся рать, вскинув к небу мечи и замолотив ими по поднятым же щитам.

— Я вижу… — тихо сообщил волхв. — Я вижу, Велес не нуждается в моей помощи, чтобы услышать твою просьбу. Он внял твоим словам и дал нам знак, что принимает жертву. Твой меч получил благословение без моих рук.

Олег круто развернулся к охотникам и, удерживая саблю двумя руками, вскинул ее над головой, показав всем темные кровавые разводы на лезвии.

— Ур-р-ра-а-а!!! — опять заликовала толпа.

— Собрали? — тихо спросил волхв у мальчишек, что подставляли деревянные корытца под вытекающую из туши кровь. — Давайте…

Старик обошел Олега, макнул пальцы в кровь, начертал ему на груди круг, от которого отвел четыре луча:

— Во имя рода нашего, — волхв быстрыми движениями загнул концы лучей в свастику: — во имя Даждьбога-прародителя, — он продолжил загнутые концы, замыкая свастику в круг: — во имя Ярила Светозарного, — старик добавил в круг еще четыре луча, превращая вписанный в круг крест в восьмиконечный: — во имя Перуна, громовержца. Да пребудут с тобою, воевода, милость и сила четырех богов наших. Да не заблудятся ноги твои, — старик мазнул кровью ступни Олега, затем прочертил ею по рукам ведуна: — да не иссякнут силы в руках твоих, и да будут всевидящи очи твои…

Последний мазок пришелся Середину по лицу. Волхв отошел, демонстрируя воинам плоды своих стараний, и охотники снова восторженно заревели.

«Надо!» — заставил себя улыбнуться ведун, ощущая, как теплые струйки стекают с бровей в глаза.

— Тебе доверяю великие святыни, воевода Олег, — отошедший к камню волхв вернулся с двумя свертками. — Дабы в жилы твои влилась доблесть и отвага отцов наших, отдаю тебе в поход чашу Идриса, сделанную из черепа великого латинского воителя, вторгшегося во времена Руса в наши земли и нашедшего здесь свою погибель…

Судя по размеру оправленного в медь кубка, особым интеллектом великий латинский воитель не отличался. Интересно, в каких краях бедолага лишился головы, если учесть, что все здешние жители — относительно недавние переселенцы?