Бард - Евгений Стерх Страница 46

– Нет, меня ты пригласил, юный бард, да, пригласил! – счел уместным вставить Джонатан.

– Но насильно я тебя не волок – мое дело предложить, твое дело – отказаться! – огрызнулся я. – Кому не нравится эта затея, вообще может возвращаться домой, я никого не держу!

Немного успокоившись, я оглянулся вокруг и заметил, что все четверо, нет, все восьмеро, включая четверых животных, медведя и трех ящеров, смотрят на меня как на идиота в припадке. Что же касается ведьмы, так та вообще торжествовала, кривя губы в презрительной ухмылке.

– Не надо аплодисментов! – сказал я и пошел к Оррил, снова вернувшись к мандолине.

– Ты должна простить нашего друга, дитя природы Шеба, – обратился к ведьме Риголан. – На его плечи свалилось сразу слишком много ответственности. Но это именно благодаря ему мы сейчас движемся на север…

– А вот в этом, – сказала ведьма ехидно, – я не сомневалась с самого начала. Хорошо, бард прощен. Любой, кто выступит против некроманта, получит мое прощение и за больший грех.

– Ты что-то знаешь об этом, женщина? – оживился Джонатан.

– Кое-что знаю, – кивнула ведьма. – Но разговор, я думаю, лучше продолжить в более уютном месте. Следуйте за мной, и я проведу вас в свое жилище.

С этими словами ведьма взобралась на спину медведя и слегка стукнула его пятками по бокам. Медведь степенно развернулся и двинулся по лесной тропе, неся на себе ведьму, сияющую от самодовольства. Риголан обернулся ко мне и покачал головой, словно бы говоря: «Ты ходил по краю, бард! Ты просто чудом остался жив!» – на что я лишь досадливо взмахнул рукой в ответ. А тут на плечо мне легла тяжелая пятерня, и, обернувшись, я встретился глазами с Бобом. Боб улыбался во все свои целые зубы:

– Она тебе понравилась!

– Да ну тебя! – разозлился я. – Ерунда какая!

И вскочив в седло, я запел, подыгрывая себе на мандолине:

Улыбнись мне, родная, устало!

Я уже ухожу, ухожу!

Но тебе уж и этого мало —

Озверела, как я погляжу!

Да и странно, чтоб было иначе —

Все в лесу, со зверьем, со зверьем.

Что ж, и я по тебе не заплачу,

Ненавистное счастье мое.

Что ж, умчусь в неизвестные дали —

Оставайся одна, со зверьем,

Озлобленно меня вспоминая

И от злости грызя чернозем!

У бардов так бывает иногда: ловишь мелодию – и строки как-то сами складываются в голове, особенно если мелодия находится подходящая, нашептывающая ритм. Вот и со мной теперь происходило именно это – вдохновение накатило. И я вдохновенно орал с таким расчетом, чтобы ведьма меня отчетливо слышала и разбирала каждое слово. Встревоженные лесные обитатели недовольно стрекотали и верещали в зарослях, заслышав мой нежный напев.

Жилище ведьмы представляло собой нечто среднее между избушкой и берлогой и снаружи выглядело не слишком презентабельно. Зато внутри оказалось довольно просторным и чистым. В этом жилище были устроены две комнаты, по крайней мере из основного помещения выходила самая настоящая деревянная дверь куда-то внутрь хижины. Но дверь эта была закрыта на тяжелый бронзовый замок. Основная же комната, в которой мы все теперь оказались, представляла собой почти правильной формы прямоугольное помещение с очагом в центре. Пол в комнате был насыпан каменной крошкой, утрамбованной до прочности настоящего камня, и чисто выметен. Но самое поразительное – над очагом висела настоящая вытяжка, склепанная из медных листов и надраенная до блеска. Не говоря уже о том, что само по себе такое устройство было дорогим удовольствием, его ведь нужно было еще как-то доставить в эту глушь. А я точно знал, что даже и в городе далеко не у каждого было что-то подобное; многие лачуги топились «по-черному», то есть без дымохода, когда дым выходил в небольшое отверстие над входной дверью. От удивления я даже присвистнул:

– Ничего себе живут скромные отшельницы!

В дальней от входа стене было устроено окошко со сложной рамой, скорее даже застекленной решеткой с небольшими ячейками, в которые были вставлены разноцветные кусочки стекла. Проходя через этот своеобразный витраж, лучи света играли всеми красками, создавая в жилище довольно веселенькую атмосферу. Под окном стояло ведьмино ложе, застеленное звериными шкурами, еще несколько шкур лежало на полу. Вдоль длинных стен рядом с постелью стояли два деревянных не то сундука, не то комода с медными ручками, пара тяжелых стульев из потемневшего от времени дерева. Очаг же в центре комнаты был сложен из грубо обтесанных камней, а сверху перекрыт толстой металлической решеткой для готовки. В общем, никаких излишеств, конечно, в жилище ведьмы не было, но похоже было, что живет здесь человек не слишком бедный и довольно опрятный. И это совсем не походило на жилища ведьм, описанные в книгах – затянутые паутиной, закопченные стены, медные котлы, в которых варятся жабьи головы и прочее, – здесь ничего этого не было и в помине.

– Эй, здоровяк! – обратилась ведьма к Бобу. – Давай-ка переставим комод от стены, чтобы можно было сесть вокруг него. А то, боюсь, кое-кого ноги могут подвести – болтовня тоже отнимает силы, даже если это единственное, что человек умеет!

– Ой, кто бы еще обо мне позаботился, если не ты?! – съязвил я, подходя к ведьме и перехватывая из ее рук ручку комода. – Подвинься! Так уж и быть, помогу!

– Ах, какое благородство! – картинно всплеснула руками ведьма. – Никогда этого не забуду!

При всей своей вредности ведьма оказалась гостеприимной хозяйкой – когда мы расселись вокруг комода, она подала нам густое пахучее варево и по куску черного хлеба, а затем еще дурманящий настой на травах. Отхлебнув этого настоя, я почувствовал, как проходит боль в моем отсиженном седалище, как проясняется голова, тело наполняется силой. «Ого! – подумал я. – Непростая водичка, однако!» А ведьма, пока мы закусывали, рассказала нам последние новости из Гасенска.

Гарнизон Гасенска был отравлен уже довольно давно – около четырех месяцев назад, даже чуть больше, но новость эта все еще продолжала расходиться как относительно свежая. Это в Регентролле Аштон ввел в обиход новинку – вывешивать бюллетень с новостями каждую неделю по всему городу, так что столица узнавала новости чуть ли не раньше всех. Хотя, конечно, тайная полиция тщательно просеивала информацию, прежде чем поместить ее в бюллетень: сведения, которые признавались вредными для распространения, к обнародованию не допускались. А там, где информация распространялась по тавернам и базарам, новости расходились долго, месяцами, пока охватывали значительную массу жителей. Так что история отравления гарнизона для многих оставалась довольно свежей, и действительно свежие подробности зачастую перепутывались с более ранними домыслами. Поэтому, когда один из промысловиков-охотников, проходя мимо ведьминой земли, рассказал ей о том, что в Гасенске пропали трупы убитых солдат, Шеба решила, что он просто приукрашивает первоначальные события. Но охотник стоял на своем: в городе раскопано солдатское кладбище и тела убитых пропали. Заинтригованная этим рассказом, ведьма отправилась на торговую тропу, ведущую к Гасенску. Первый же купец, встретившийся ей на этой дороге, подтвердил рассказ охотника.