Глубокая операция «попаданца» - Михаил Ланцов Страница 46

Одну ниточку потянешь, так там выплывают проблемы, выходящие далеко за пределы моей компетенции как заместителя наркома Обороны.

– Проблем много, товарищ Тухачевский. Или вы считаете, что мы не знаем, что происходит на заводах? – Взгляд Сталина стал особенно жгучим. – Вы решили нас просветить по этому вопросу?

– Нет. Я хотел изложить свои предложения, – спокойно, насколько это было возможно под таким взглядом, произнес Тухачевский.

– Слушаю вас.

– Так как Советский Союз заявил о своем желании строить социализм в отдельно взятой стране, нам нужно пойти на уступки тем слоям общества, которые еще не приняли, ни социализм, ни коммунизм, чтобы не допустить обострения внутренних противоречий. Тут как с религией – если силой заставишь, то человек только сделает вид, что поверил, а на самом деле затаит злобу. Стал скрытым врагом. Да и для приспособленцев огромный простор.

– Вам не кажется, что ваши слова пахнут контрреволюцией? – Все тем же холодным взглядом смотрел на Тухачевского Сталин.

– Революция свершилась. Теперь нам нужно строить здоровое крепкое государство, дабы показать всему миру, что наша идеология самая лучшая в мире. Но из-за недальновидной политики, проводимой Троцким и его пособниками, в нашем обществе оказалась заложена опасная мина. Любые предложения по укреплению государства есть контрреволюция, – Сталин заиграл желваками, но промолчал, – с точки зрения классического марксизма. Но он остался давно в прошлом. Объективная историческая ситуация изменилась. Вы сами породили новую редакцию марксизма, который уже сейчас в Европе называют сталинизмом. Ориентир на крепкое социалистическое государство – вот то, что отличает наш подход от левых утопистов и анархистов.

Если мои слова – контрреволюция, то я готов понести наказание. Я понимаю, что в плане пропаганды все это будет выглядеть не очень удобно. Наградить человека званием Героя Советского Союза, а потом наказать? Поэтому, если вы посчитаете меня врагом народа и нашего общего дела, то только скажите об этом. Я поеду в Испанию и погибну во славу Советского Союза. – Тухачевский смотрел Сталину прямо в глаза.

– Опять умереть хотите? Чего вы добиваетесь своей странной жаждой смерти?

– Я хочу вам показать, что мне лично для себя ничего не нужно. Даже жизни.

Потому что успех нашего общего дела для меня превыше всего.

– Умереть вы всегда успеете, – без тени улыбки произнес Сталин, холодно смотря в глаза Тухачевскому. – Хотите социалистическое государство? Так ведь мы его и строим.

– Посмотрите на то, как выстроена наша идеология на текущий момент. Классический марксизм считает государство безусловным злом? И у нас считается это нашей базовой идеологией, несмотря на то, что мы строим и укрепляем именно государство.

Но так считает марксизм, а не сталинизм. И это не лесть, а печальный факт. Мы говорим о том, что отвернулись от идеи мировой революции? Но наша риторика… даже сам гимн – говорит совсем об ином. Нам не верят. Нас боятся. Никто не хочет революции в своей стране, понимая, что кроме перспектив и классовой справедливости она принесет и много боли, крови и разрушений. Это приводит к перекосам и внутри Советского Союза. Нам нужна единая и могучая социалистическая держава, жителям которой завидовали бы обыватели ведущих капиталистических стран.

Просто потому, что у нас люди живут лучше. Но не на словах, а на деле. А ведь не преодолев внутренний раскол, мы не сможем этого достигнуть. Ни сейчас, ни спустя век. Вот что я хотел сказать… еще там, в Мадриде. Нам нужно поднять на общее дело весь наш народ, найдя компромиссные решения, удовлетворяющие тех, кто ушел в тень под давлением пролетарского напора.

– Хорошо, – спокойно и выдержанно произнес Сталин, продолжая пристально смотреть на Тухачевского, – я подумаю над вашими словами.

– Я могу идти? – Спросил Тухачевский.

– Через две недели жду вас с Шапошниковым на доклад по итогам заседания комиссии при наркомате Обороны. Ее пора закрывать и переходить к реализации выработанных там решений. – Как ни в чем ни бывало произнес Сталин спокойным и уверенным голосом. – А теперь можете идти отдыхать.

– Так точно, – произнес на старорежимный манер Тухачевский, вставая и щелкая каблуками, – товарищ Сталин. – Впрочем, Хозяин на эту шалость лишь усмехнулся.

Намек в контексте "единения общества" был очень прозрачный, особенно в свете докладов начальника ИНО. – До свиданья, товарищ Сталин. – Сказал Тухачевский, развернулся на одних каблуках и вышел, чуть ли не чеканя шаг. А вождь остался сидеть в тишине, размышляя над теми словами, что сказал ему этот непонятный маршал.

Спустя пятнадцать минут тишины и задумчивости, Сталин поднял трубку телефона и произнес:

– Товарищ Поскребышев, пригласите ко мне товарищей Берию и Слуцкого. Да. Через два часа.