В лабиринте тайн - Алла Соловьева Страница 46

– До завтра, крутой Хранитель света! Тебе нужно отдохнуть. И, Макс, я не успела поблагодарить за спасение. Спасибо!

Я обняла его крепче. Фадеев осторожно коснулся губ, но поцелуй сразу стал более настойчивым. Минуту спустя, когда мое дыхание сбилось, а пульс заскакал галопом, парень, улыбаясь, отстранился.

– Ты все еще должна мне свидание, – напомнил он.

– Я помню. Только с кинотеатром теперь придется повременить.

– Может, «Формула-один» по кабельному каналу? – Задавая вопрос, Макс выглядел невинно.

Вспыхнула я мгновенно. В прошлый раз просмотр увлекательных гонок у него дома едва не закончился страстной постельной сценой прямо на диване в гостиной. Залившись краской до самых ушей, я похватала ртом воздух, чем развеселила Фадеева еще больше. Поддразнивать меня ему точно нравится.

– Гонки не подойдут! – пискнула я.

– Я что-нибудь придумаю! – Фадеев рассмеялся и, погладив меня по волосам, разжал объятия.

Махнув на прощание, я взялась за дверную ручку. Стоило войти в прихожую, как вкусный запах свежеиспеченных круассанов, овсянки и только что сваренного кофе защекотал нос. Естественно, Ирина не спала и, как обещала, приготовила завтрак. Рот мгновенно наполнился слюной. Только теперь я почувствовала, насколько голодна. Торопливо разувшись, поспешила в кухню.

– Все прошло хорошо? – Ирина поставила тарелку с кашей на стол и посмотрела на мои запястья, вероятно, спрашивая о наручниках.

– Угу, – промычала я, успев схватить с тарелки золотистую выпечку с вишневой начинкой, запихнуть в рот и проглотить, почти не жуя.

Голод одолел сильнее, чем я думала. Мама указала на раковину.

– Вымой руки и сядь за стол! Ты ешь, как изголодавшаяся кошка, добравшаяся до говяжьей вырезки. Даже не помню, когда ты ела с таким аппетитом в последний раз. Может, стоит почаще морить тебя голодом?

– Только Светлане об этом не говори. Боюсь, она специально посадит меня на диету, а потом исподтишка будет наблюдать, как я опустошаю холодильник.

Решив не идти в ванную, я торопливо сполоснула руки под кухонным краном и тут же принялась за завтрак, умудрившись покончить с ним за несколько минут. Дав мне поесть, Ирина не задавала вопросов, но стоило мне выпить последний глоток кофе, мама присела напротив.

– Что Колесников рассказал о вампире?

Я опустила взор. Улыбку словно ластиком стерли. Скорее всего, Ирина узнала об исследованиях от Николая и теперь ждет ответа. Пугать или расстраивать ее не хотелось, а рассказывать о Викторе – тем более. Но в свете последних событий скрыть что-либо уже невозможно. Стараясь выглядеть непринужденно, я загрузила тарелки и чашки в посудомойку и начала повествование, а когда закончила, в комнате повисла тишина. Мама сидела, не шевелясь. Я взяла ее за запястье. Ожидала, что она расплачется, заговорит об академии или об отце, но вместо этого Ирина улыбнулась.

– Только не вздумай раскисать, хорошо? У тебя есть друзья, Макс, академия. До окончания обучения еще больше года, за это время многое может измениться.

«Сомневаюсь», – мысленно вздохнула я. Но внезапно сознание нарисовало четырехэтажное здание академии, снующих студентов, лица приятелей, тренировки с Елизаром, и я улыбнулась. Поняла, что мама, как всегда, поддерживает, хотя теперь она и сама станет затворницей. Николай также запретит ей покидать пределы города, и мама знает об этом. А ведь ее антикварный салон всегда был важной частью ее жизни, но она не хандрит сама и не позволяет унывать мне.

– Наверное, ты права. – Обняв Ирину, я потерлась носом о ее шею. – Спасибо, мам!

– Но в академию не раньше, чем завтра! – тут же предупредила она. – Тебе нужно вымыться и отдохнуть.

Не в силах скрыть улыбку, я кивнула. День отдыха мне действительно не помешает. Через десять минут ноги привычно отсчитали шестнадцать ступеней. Поднявшись наверх, я распахнула дверь своей комнаты, а еще через несколько минут стояла в ванной, наблюдая, как набирается теплая вода. Затем взяла расческу и, сев на высокий стул с изогнутой спинкой, с удобством расположилась перед зеркалом в большой позолоченной раме. Только теперь получила возможность рассмотреть себя как следует. Огромные серые глаза наличием оптимизма не порадовали, да и со всем остальным придется основательно поработать, чтобы привести себя в привычный вид. Недели скитаний по подземельям красоты мне не прибавили. Волосы спускались безжизненными тусклыми прядями. Высокие скулы заострились, а нежная кожа кажется светящейся и бледной. Внезапно захотелось выглядеть как прежде: красивой, сильной, вызывающей восхищенный шепот за спиной. Больше не ломать голову над тайнами, не трястись от страха и не изнывать от становящейся привычной меланхолии, не думать о Викторе и Кирилле. Будто соглашаясь с мыслями, плечи распрямились. На секунду я прикрыла веки и снова посмотрела в зеркало. Глаза стали изумрудными. «Так гораздо лучше», – мысленно улыбнулась я.

Шапка густой вкусно пахнущей пены взбитым пузырем постепенно приближалась к бортику. Расстегнув молнию на боку костюма, я внезапно напряглась. Вниз по позвоночнику пробежал ледяной озноб. «Ничего не будет как прежде!» – успела подумать я и попятилась назад…

Зеркало, отражающее меня, кафель сливочно-кремового цвета, огромную треугольную ванну и сверкающие поверхности кранов, искривилось, словно в сказке о кривых зеркалах. Границы размылись, начали таять, исчезать, будто невидимая рука мягкой губкой стерла точные линии отражений. Окутывая гладкую поверхность, совсем как утренний туман, светлая дымка начала подниматься снизу, почти от самых завитков рамы, и медленно, словно пожирая поверхность, поплыла вверх. Таинственная девушка-вампир вновь дала о себе знать, но теперь не во сне!

Привычная боль с силой сдавила стенки черепа, вызвав порыв выбросить мучительницу из головы. Борясь с приступами подступившей тошноты, я все же медленно двинулась к туманной завесе. Вдруг покажет что-то важное? Пальцы коснулись прохладного стекла, заскользили по поверхности. Странно, что туман не развеивается. По ту сторону зеркала тоже появилась рука: нежная, хрупкая и неестественно белая, точно принадлежала не прекрасной незнакомке, а тряпичной кукле. Приглядевшись, я осознала, что пальчики, унизанные множеством серебряных колечек с бирюзой, затянуты в белоснежную шелковую перчатку. Я удивилась. В прошлый раз не видела ее рук.

Девушка провела ладонью по окружности, будто желая разогнать туман, но он стал еще плотнее. Женский силуэт исчез. Задыхаясь от дикой мигрени, я старалась понять, что же она показывает. Наконец неясные очертания проявились более четко…

Белоснежный каменный волк застыл над чашей; деревья, спящие под пушистыми шапками снега; скамьи; заснеженные дорожки… Молочный туман, казавшийся густым, как желе, слизнул пейзаж, и я увидела совсем иную сцену… Огромные машины неистово вгрызались в землю, переворачивали пласты подмерзшей земли и, откатываясь, оставляли четкие пропечатанные следы гусениц, похожие на глубокие шрамы. «Парк… Строительство лаборатории…» – лихорадочно проносилось в голове.