Второй фронт - Владимир Поселягин Страница 46

Проклятые белорусы!!! Ну не умеют они честно воевать. С открытым, как говорится, забралом. Не зря, выходит, их наши нынешние союзники-немцы недочеловеками в ту войну называли. Если бы они с немцами тогда так же честно воевали, как и мы — доблестные поляки, то СССР не продержался бы и месяца против вермахта.

Вот и мы сегодня надеялись, что война будет честной. Теперь понимаю — зря!!! А ведь сперва все вроде как по нашему плану шло. Мы свернули направо с шоссе на какую-то проселочную дорогу. Не прошло и десяти минут, как вся наша едва ли не километровая колонна втянулась на эту, с позволения сказать, дорогу. С моего танка уже стало видно большое скопление разнообразной военной и не только техники перед каким-то лесочком. Мы даже успели дать несколько выстрелов туда. И вдруг дорога под нами будто взорвалась. Тут же справа от колонны заработали многочисленные пулеметы и РПГ. Эти звуки ни с чем не спутаешь. На недавнем учении приходилось уже их слышать. Я и не помню, как выскочил из своей горящей машины. Больше никто так и не успел спастись из моего экипажа. Только и успел сделать пару шагов от машины, как сзади раздался сильнейший взрыв. Взорвался боекомплект следовавшей за нами БМП. Взрывной волной меня откинуло на несколько метров от машины. Совершив незапланированный кувырок в воздухе, со всего маху приземлился на спину. Правда, ничего жизненно важного себе не повредил, отделавшись только легким испугом. Зато на всю жизнь запомню кувыркающуюся в воздухе вместе с кучей каких-то ошметков башенку бронемашины и горевший как свеча мой „Леопард“!

Большинство уцелевших рвануло к видневшемуся вдалеке лесочку, огибая слева по дуге скопление замеченной нами техники. Поднявшись, я направился туда же. Мне стыдно признаться, но так быстро бегать мне еще никогда не доводилось! Но и оттуда началась стрельба, пусть и не такая сильная. И тут я со всего маху провалился в какую-то яму, полузаросшую травой и мелким кустарником. Возможно, это меня и спасло от неминуемой смерти. И я решил в ней затаиться. А там — видно будет. Через пару минут после моего падения стрельба вдруг стихла. Осторожно выглянув, заметил, что мои уцелевшие сослуживцы останавливаются, подняв руки вверх. А со стороны леса к ним направляются вооруженные люди в форме.

И вот сижу в своем нечаянном убежище и записываю впечатления. Удивительно, но я даже не потерял мой командирский планшет! Хорошо в падении под руку попался, а то бы не вспомнил про него. Как ни странно, это действует на нервы успокаивающе. Я понимаю, что через короткое время местность прочешут и я буду обнаружен. Такой позор… И как хорошо, что Катынь не в Белоруссии расположена… Я люблю своего прадеда, но что-то не хочется встречаться с ним так рано…»

На этом дневник обрывался. Почесав затылок, я посмотрел на генерала, который за время чтения успел вернуться, поругаться с кем-то по телефону и сейчас подписывал и изучал какие-то бумаги.

— Закончил?

Отложив последний листок, я молча кивнул.

— Сверху приказали просветить тебя по последним новостям.

— Даже? Не ожидал. Все можно узнать?

— Не наглей. Только общие сведения.

— Понятно. Что там за конфликт с Польшей. Проблемы будут? А то Коротич общими фразами отделался.

— Не думаю. Видишь ли, позавчера произошел трагический случай в правительстве Польши. Несчастный случай, взрыв бытового газа. Но погибли многие видные политические деятели страны, включая президента и его ближайших советников. Сейчас пока новый не выбран, но те, что выставили свои кандидатуры, намек поняли.

— Америкосы натравили их?

— Скорее Альянс из нескольких стран. Америка не на виду, но думаю, руководит именно она. Поставили представителей во главе Англии, а сами за их спиной и командуют. Это точно, наша разведка известия принесла.

— Забавно. Раньше именно Англия всех с нами стравливала. А сейчас она марионетка. Все возвращается на круги своя.

— Возможно…

Генерал быстро разложил на составляющие всю политическую обстановку в 2011 году, то есть в моем мире. Едко прошелся по правительству Украины, поругал правителей России. Я спросил о белорусских спецах. У многих ведь семьи там остались. И пока человек в 41-м сидит, его семью в 2011-м хотят замочить общечеловеки. Генерал ответил, что этот вопрос решен. Они переведены сюда и поселены в восьмидесяти километрах от портала в одном из вновь построенных сел. Так что белорусские, российские и небольшая толика украинских офицеров уверены в своих тылах.

— А Нахимов как? Адмирал? — поинтересовался я. Мир царя меня интересовал больше. Старый мир ушел в прошлое.

— А что адмирал? Переговоры все еще идут, но уже заканчиваются. Все, что ты предложил императору, расширили и немного пересмотрели, но суть остается та же. Николай ввязывается в войну, делает вид, что отступает, терпя поражение за поражением, и не идет на переговоры. А дальше уже наша работа. Правда, насчет наших будущих баз на территории империи никак не могут договориться, нам нужно минимум семь, а они стоят на трех. Одну у портала и в морских портах.

— А остальные офицеры?

— Ты про учебу?

— Да.

— Нахимов и его зам Ульянов ведут переговоры, а остальные, согласно договору, направлены на учебу. Кто куда. Но в основном в Академию Генштаба. Будут постигать управление крупными воинскими соединениями согласно их специальностям.

— А Ульянов?

— А что Ульянов?

— Ну он же жандарм.

— Ну и что? Товарищ Берия решил направить его в НКИД, пусть иностранных шпионов учится ловить, а то они там у себя совсем мышей не ловят.

Мы проговорили вместо двадцати минут, выделенных мне генералом, почти час, пока не зазвонил телефон. Ответив, он положил трубку и, вставая, спросил:

— Ты сейчас к себе? Обои клеить?

— Знаете уже?

— В курсе.

— Закончил я, даже мебель завез. Остались ванная и туалет, но пока материала нет. Плитку заказал, привезти должны. А новоселье сегодня, так что к восьми не побрезгуйте. Отмечать будем.

— А почему нет? В восемь значит?

— Да.

— Обещать не буду. Постараюсь.

— Хорошо, будем ждать.

Машин у здания прибавилось, однако выезд перегорожен не был; подойдя к своему «Хантеру», который мне пригнали согласно заявленному списку, махнул рукой охране в другой машине и, запрыгнув на сиденье, рванул домой.

Родители приехали, как и договаривались, в шесть вечера. Подойдя к двери и не обращая внимания на постоянно трезвонивший звонок, открыл дверь и уронил челюсть на грудь. На площадке стояла мама, но КАК она стояла.

В черной кожаной куртке, в красной косынке, в зеленых галифе, в сапогах и, главное, с «маузером» на боку. Подбоченясь, она ехидно смотрела на меня.

В это же время меня ослепила фотовспышка.

— Все, снял, — сказал отец, убирая фотоаппарат в чехол.