Мир уршада - Виталий Сертаков Страница 46

— Ты узнаешь? — улыбнулась в темноте Женщина-гроза и вытащила из сафьянового футляра потертый хур. — Именно здесь ты выкупил меня во второй раз…

— Кто-то всегда возвращает нас обратно, — прошептал Рахмани, разглядывая инструмент, хранивший бараний жир с пальцев дюжины поколений шаманов.

Рахмани надел маску и, как положено мужчине, затеял разговор с продавцами. Его спутница нежно трогала струны хура, прислушиваясь к угасающим нотам. Хур звучал то печально, как песня вдов, то раскатисто, как бег торгутских табунов.

Продавцы неторопливо выводили и показывали диковинные товары, а Рахмани неспешно набавлял цену, кидая золотые пластинки на чашу весов. Лучи Короны плясали на шлемах и обнаженных мечах гоплитов, рынок ревел, как ревут буруны в фиордах, Женщина-гроза перебирала струны. Неторопливый торг прервался, когда заколдованный хур вместо ноты степной печали завибрировал звонко и жадно.

— Этот, — повелительно произнесла из глубины портшеза домина Ивачич.

Торговцы выволокли из-под помоста клетку, укрытую заговоренной желтой тканью. По ткани растекались письмена страны Бед, а внутри корчилось странное существо. Вроде бы очень смуглый юноша, невероятно гибкий, со слишком длинными и тонкими конечностями. Его вытянутая голова была замотана во влажное полотенце, над черными губами жужжали мухи, а глаза заволокло серой пленкой, как у умирающих рептилий. Рахмани поразили пальцы невольника — вытянутые, гибкие, как черви. Такими пальцами, пришло в голову Рахмани, легко вытаскивать драгоценные камни сквозь окна ювелирных лавок. Хур плясал в неподвижных ладонях домины.

— Мудрый выбор, — прошепелявил торговец, пытаясь проникнуть косым глазом сквозь вязь решетки. — Здесь почти взрослый водомер, очень скор и дик, но очень хитер и осмотрителен. Говорит на трех языках и понимает на шести. Может охранять владение снаружи, и если госпожа… если госпожа желает забрать раба на Хибр, то лучшего убийцы упырей не найти. Обучен играм в карты, в шахматы и в платок, сделает неприступной вашу гебойду со стороны воды и с воздуха…

— Достаточно, — поднял ладонь Рахмани. — Госпожа покупает.

— Зачем он тебе? — спросил Рахмани позже, когда носильщики тронулись в обратный путь мимо рядов со смуглыми тайскими танцовщицами, со связанными полудикими склавенами, с белокурыми дочерьми гиперборейцев и черноглазыми пышными девушками из страны Вед. — Зачем тебе урод? Хочешь преподнести его султану Горного Хибра? Если он изменчив, как хамелеон, его можно натаскать в тайную стражу или научить воровать…

— Хур запел, — ответила женщина. — Высокий лама Урлук двенадцать лет назад указал мне на сегодняшний день. В год противостояния, в месяц косых дождей, в день, когда любимый мужчина будет целовать мне колени, следует настроить хур и прийти туда, откуда начнется путь свободы. Хур заиграет возле того, кому также следует подарить свободу.

— …Любимый мужчина… — как эхо повторил Рахмани, но тут же спохватился. — Ты, как всегда, веришь своим волчицам и своим желтошапочникам! Отпустишь водомера на свободу? Но его моментально схватят снова, он слишком заметен! Что твои ведьмы еще наобещали тебе в детстве? Не приказали ли они тебе прыгнуть в колодец? Лучше признайся мне в этом сразу…

— А ты сам? Ты веришь своим пещерным старцам, — холодно парировала жена Ивачича. — Чем они лучше мудрецов в желтых шапках? Чем они лучше Красных волчиц, которые выучили меня целовать змей в жало и спать в обнимку с дикой пумой?! Твои старцы — такие же колдуны.

— Старцы из склепа хранят и приумножают знания, — тихо, но твердо ответил Рахмани. — А ламы и волчицы твоего народа несут людям суеверия.

— Мы опять ссоримся, дом Саади, — с горечью произнесла Женщина-гроза и отвернулась к окну. — Если знания старцев так важны, то почему их так ненавидят, и не только на Хибре, но даже на Зеленой улыбке, где поощряется книжная ученость?!

— Тебе известен ответ, — вздохнул Рахмани. — На Зеленой улыбке поощряется лишь та мудрость, которая угодна папе и монашеским орденам. На Хибре поощряется лишь та мудрость, которая заключена в священной книге султанов. Дети Авесты, укрывшиеся в пещерах, говорят миру, что истина едина и бог един. Есть семь зверей, и человек — первый среди них. Есть зло, которое следует изгнать из мира. Зло бесконечно, но мы сильнее его…

— Мать волчица говорила мне то же самое. Бот видишь, Рахмани, у нас один путь. — Женщина-гроза ласково взяла его за руку, и в темноте портшеза ее глаза блеснули солеными жемчужинами. — Оставайся на Великой степи, не ищи новых опасностей и новых законов чести.

— Ты просишь невозможного, Женщина-гроза. Ты мне не скажешь, зачем тебе водомер?

— Ты возьмешь его с собой, Рахмани.

— Что-о?!

— Ты возьмешь его с собой на Зеленую улыбку и там выпустишь. Я оплачу расходы. На Зеленой улыбке торговля людьми почти везде запрещена, он сумеет приспособиться.

— Ты купила его, чтобы отпустить?

— Да. Он будет свободным.

— Но… зачем? Это тебе тоже нашептали ламы?

— Да, Рахмани. Старцы многому тебя научили. Ты сделал огонь своим братом, ты научился перешагивать пространство и драться без оружия, но ты не научился верить в знаки.

— Я верю в знания, Женщина-гроза.

— Я скажу тебе… Если ты обещаешь, что выпустишь паучка из клетки на Зеленой улыбке.

— Ладно… обещаю, — Саади снова растворился во влажном блеске ее улыбки. Когда он вынырнул из ее бездонных зрачков, Марта рассказала ему то, что предсказал ей лама Урлук…

Спустя много лет Рахмани передал эту историю Вору из Брезе, который от изумления чуть не забыл о том, что надлежит закончить превращения. Снорри Два Мизинца так и застрял с разинутым ртом, наполовину в облике бесцветного горожанина, наполовину в облике водомера…

— Так что это Марта Ивачич выкупила тебя, паучок. У тебя еще будет возможность поблагодарить ее, Снорри. Поторопись, я прошу тебя, скорее!

Рахмани незаметно освободился от обуви, чтобы надежнее ощущать земную твердь. Он уже не сомневался, что придется драться здесь, на берегу. Попытаться сейчас сбежать — значит подставить спину. Меньше всего на свете ему хотелось вступать в очередной, нелепый и бесполезный бой. Каждое насилие отзывалось болью и прядью седых волос. Насилие противоречило основам Учения.

— Женщина предсказала, что я подставлю тебе спину над воротами в ад?! — Снорри гулко захохотал. — Не могу поверить, что ты, поклонник вечной мудрости, веришь гадалкам.

— Да, тогда мне это тоже показалось ерундой, — поморщился Саади. — Как видишь, чародеи с Великой степи умеют видеть сквозь годы. Раньше я этому не верил. Я не верил, что мудрость опыта и гадание могут греть друг друга, как две ладони… Что мне еще тебе напомнить, Снорри, чтобы ты перестал ржать? Хочешь, я припомню, как ты обокрал церковь Воскресенья? А кто похитил кассу женской богадельни в Крыжычах? А кто помог утонуть предыдущему председателю воровской гильдии?! Как видишь, я следил за тобой все эти годы. Я не удивился, когда обнаружил тебя в Брезе, в новом качестве. Я даже сам предложил тебе сбывать подарки Тьмы, чтобы не терять тебя из виду. Ты был неплохим товарищем эти годы, не могу сказать про тебя дурного… Но все эти годы мне не давал спать вопрос, зачем я рисковал, вывозя тебя на Зеленую улыбку. Я отлично помнил пророчества Женщины-грозы, но не мог ответить на вопрос, каким образом меня спасет этот жадный воришка…