Последняя битва - Александр Тестов Страница 46

Кто прыгает высоко,

У того смерть далеко…

Сигурд влетел по лестнице как стрела… да хуже, как пуля, хоть и не ведали еще о пулях в этом веке. Ух, как его распирало! Сердце подпрыгнуло и застучало сильнее. Победа! Он это сделал. Тротва полностью в его руках. Ну почти… «Вот только бы дождаться рассвета, – думал херсир про себя, – а там уже…» То, что в Тротве осталось достаточно народу, чтобы организовать хоть какое-то сопротивление, Сигурд не верил. Так, по мелочи… не отважатся. Вся дружина полегла в детинце и на стенах у ворот. Осталось только на семечки…

Херсир прошел в большой зал. Эйнар расстарался. На столах горело все, что могло гореть. И свечи, и лучины, и несколько глиняных светильников. Светло. Сам десятник восседал на широком стуле со спинкой и чего-то грыз, а дамы сидели на лавке вдоль стены. Капюшоны с их лиц были скинуты. И херсир мог в полной мере оценить пленниц.

– Так ты и есть Вторуша – жена Нимоякке? – спросил херсир.

Княгиня гордо вскинула голову и сверкнула зелеными очами.

– Да пошел ты…

При ярком свете он смог полностью оценить ее красоту. Статная, хорошо сложенная княгиня была еще молода. Навскидку ей можно было дать не более двадцати двух… ну двадцати трех лет.

– Ой, как нехорошо… – сокрушился военноначальник викингов, – княгиня, а ругаешься как дворовая девка.

– Ты не достоин большего. Шавка!

В душе дернулся демон, но Сигурд оборвал в себе желание… не пристало воину бить женщин. Тем более красивых.

– А это, стало быть, у нас Млава. Так-так… хорошо.

Млава вздрогнула и прижалась к матери. Девчонка была очень похожа на мать. Абсолютно славянская внешность, и ни намека на вепсского папашу. Русые косички, зеленые глаза, длинные ресницы, белая кожа…

– Мой муж убьет тебя! – выплюнула Вторуша и презрительно сощурила глаза.

– Ой ли? – Сигурд сделал совершенно равнодушное лицо. – Это ему придется крепко постараться.

Жующий за столом Эйнар ехидно хмыкнул.

– Вот погоди уже! – женщина погрозила кулаком. – Прознает еще мой батюшка….

– Та-а-ак, – протянул Сигурд, – а кто у нас батюшка?

– Новгородский князь Гостомысл, – как приговор произнесла княгиня.

– Ба!

Десятник аж перестал жевать и медленно оторвался с седалища, привстал.

– Ого…

Вторуша злобно фыркнула и отвернула голову. Дочка еще крепче прижалась к матери.

– Княгиня, ты мне тут давай не фыркай! – произнес херсир ледяным тоном. – Никто вас не обидит, клянусь Одином.

– Дяденька… куда вы нас? – неожиданно спросила Млава. Ее детский голосок прозвучал едва слышно.

– Вам нечего бояться. Гостомысл выкупит вас, и поедете в Новгород.

– А батюшка?

– А это уж как получится…

Сигурд сказал и пожалел, в глазах княжны блеснули слезы.

* * *

Поспать удалось совсем немного, но Сигурд заставил себя встать. Выйдя на двор, он умылся снегом. Горизонт уже просветлялся, начинался следующий, не менее ответственный день.

Херсир буквально на ходу что-то съел и изловил Магнуса, который деловито перекатывался по внутреннему двору.

– Что нашли? – коротко вопросил херсир.

– Один сундук… гривен нет. Так, мелочь… но есть пара хороших мечей, – тут Магнус немного просиял, – кольчуга есть и с десяток крепких щитов… шкуры есть лосиные. Пойди сам взгляни.

– Ладно, верю. Собирай дружину, пройдитесь по граду!

– Понял, – десятник улыбнулся, мол, добычу собирать – это мы завсегда.

Поднявшись на стену детинца, херсир обозрел то, что ему досталось. Он видел, как дружинники растекаются по немногочисленным улочкам мерянского града. Как они по-хозяйски входят в дома… Послышались первые женские визги, которые вскоре перекрылись жалобным мычанием коров и тревожными повизгиваниеми поросей. Пару раз злобно тявкнули псы, а затем их предсмертные поскуливания растворились в общем хоре звуков.

Жителей, как мог видеть Сигурд, в граде почти не осталось. Ночью, пользуясь тем, что ворота не охранялись, меря покинули насиженное место. «Оно и к лучшему», – подумал херсир и сошел вниз. Долго задерживаться в Тротве резону не было, а посему Сигурд тут же развел бурную деятельность. Все имеющиеся лошади и сани были приспособлены под погрузку добычи, которую уже начали сносить во внутренний двор детинца. Викинги и союзные вепсы мели практически все, что попадалось на глаза. Мешки с зерном, отрезы ткани, кузнечные заготовки, бочонки с медом, меха и шкуры, одежду, кто-то умудрился даже ткацкий станок припереть… Ну и конечно, трофейное оружие было заботливо обернуто в дерюги и уложено на двух санях.

Скотина, имеющаяся во дворах жителей, тоже вся оказалась на детинце. Недолго думая, воины принялись колоть, потрошить, щипать туши живности. Часть тут же шла на костры, часть туш поливали водой. На морозе вода мгновенно схватывалась, образуя плотную глазурь. Затем туши укладывали на сани. Сигурд руководил погрузкой и озабоченно качал головой. Саней набиралось с добрую дюжину.

– М-да…

Херсир прикидывал, что с таким обозом передвигаться придется не бойко. Да еще дружинники набили походные мешки барахлом. Особенно старались союзнички. Вепсы тащили вообще все подряд, как будто это была уникальная возможность награбить добра. Первая и последняя в жизни. Наклали по мешкам даже ложки… Справедливости ради надо отметить, что брали только новые ложки. Старыми и покусанными – брезговали. Эстеты, лемби им под хвост!

Сигурд решительно шагнул к саням и принялся за отсев.

– Ну куда ты тащишь эту бандуру? – херсир узрел двух вепсов, которые пытались пристроить на сани тяжеленную наковальню.

Они пыхтели, потели, но старались.

– Бросьте ее на…

– Так железо же… – растерянно ответил один по-словенски.

– Надо, – протянул другой.

– Я говорю – оставь! – Сигурд повысил голос, и оба вепса так поспешно бросили наковальню, что едва не угодили себе по ногам.

– Эй! А ну, чего тащишь? – херсир уже переключился на другого вепса.

– Одёжу! – ответил боец, поправляя огромный тюк на плече.

– А ну покаж!

Тюк комом упал на снег.

– Так-так… – Сигурд покачал головой, – да тут одна рванина. Ну скажи ты мне, на кой тебе эта рвань?

– Одёжу можно залатать, – запротестовал вепс, понимая своим хозяйским нутром, куда клонит начальник.