Такая работа - Сергей Демьянов Страница 46

Я мог быть уверен, что он вернется, когда время платить помощнику придет снова.

— Придите! — повторил он по-русски. Это у него здорово получалось. Я сам чуть не рванул вперед, хотя прекрасно понимал, что это только воспоминание.

А потом все погасло, точно я ослеп.

— Ты обещал, — сказал четха.

Та единственная струна, что была внутри него, дрожала. Звук был тихий и дребезжащий. Серьезно, я почти слышал его.

Это было верхом идиотизма, но я не смог заставить себя выстрелить.

Вместо этого я тянул и тянул эту чертову струну. Так, словно надеялся, как дурак, добиться нормального звучания. Я знал, что так никогда не случается. Самая счастливая развязка, которую можно прицепить к истории о выморочной нежити, — это смерть чудовища.

Волк повержен, все ликуют. Вот только бабушка осталась внутри. На самом деле того, кого сожрал монстр, нельзя извлечь из его желудка живым. Нужно быть очень могущественным волшебником, чтобы это провернуть. Но, если ты всего лишь охотник, ничего не выйдет.

Этот четха был чертовски силен. Он просто лежал на полу и ждал, когда я убью его.

Если ты весь, сколько бы тебя ни осталось, — сплошной комок ненависти, и боли, и ощущения жуткой несправедливости, совершенной миром по отношению к тебе, — неимоверно трудно удержать себя в руках даже мгновение. Он справлялся с собой почти четыре минуты. Вечность — ничто в сравнении с этим сроком.

Он сорвался только тогда, когда у меня уже почти получилось. Правда, я почти поверил в то, что смогу справиться с этой дурацкой струной. Она дрожала у меня под пальцами, скользила, но было еще кое-что, что я чувствовал. Инстинкт убийства, ощущение беспомощности и ненависть, сплетенные в одно целое, обвивались вокруг чего-то теплого, что пряталось глубоко внутри четха.

Вокруг чего-то живого.

Это было даже не как пытаться вынуть змею из клубка. У всякой змеи есть хвост, и голова, и собственная система пищеварения. Она не умрет, если ты насильно разлучишь ее с другими змеями. Здесь ощущение было другим. Оперируя пациента с пороком сердца, при котором в перегородке между желудочками из-за суженной легочной артерии остается отверстие, кардиохирурги нередко ставят ему заплатку. Это сложная операция, на время которой сердце выключается. И когда оно запускается вновь, внутри него прячется кусок губчатой пластмассы.

Сейчас я чувствовал это оперированное сердце. Оно медленно и глухо билось под моей ладонью. И оно было чертовски живым — для сердца выморочного монстра.

Только в нашем случае перикардиальная заплатка была сделана из инстинкта убийства. Я мог попробовать снять ее и заменить чем-нибудь другим.

Фокус чуть более простой, чем достать луну.

Он просил, чтобы я убил его. С вероятностью девять из десяти так и случится. Невозможно провести нормальную операцию на сердце без соответствующих инструментов и целой команды ассистентов. И даже если у тебя под рукой есть все ресурсы продвинутой клиники, никто не гарантирует успеха. Всегда есть шанс, что пациент умрет.

Но я был бы не я, если бы не попытался. Не каждый день мне попадаются монстры, не желающие быть монстрами.

Когда я поддел заплатку, четха коротко взрыкнул — и кинулся на меня. Не знаю, откуда у него взялись силы на этот рывок. Может быть, не только у людей есть скрытые резервы. Слепой, глухой, утонувший в собственных ощущениях и обессилевший от напряжения, я даже не успевал уклониться. Не говоря уже о том, чтобы дать отпор.

Все, что я мог, — это рухнуть на пол, чтобы уйти от первого удара.

Спасибо, я в курсе, что глупость наказуема.

Даже в лучшие свои дни Рашид не был похож на небесного ангела. Но когда он, как по волшебству, возник передо мной, я готов был молиться на него. Четха врезался башкой ему в подбородок и упал, чтобы через мгновение вскочить снова. Рашид покачнулся, но удержался на ногах. Он всегда был необязательным. Он дымил как паровоз и пил как сапожник. Не было ни одной встречи, на которую он не опоздал бы. Он был чокнутый медиум, и по большому счету ему было наплевать на всех, кроме себя.

Но сейчас, в эту минуту, я точно знал, что он мне друг.

Если кто-то, не задумываясь, встает на пути монстра, чтобы защитить вас, это что-то значит.

У него не было ни пистолета, ни самого завалящего ножа. Некоторым не требуется меч, чтобы сражаться с чудовищами. В любом четха всегда слишком много от мертвеца. А мертвец не может ослушаться того, чья основная работа — укладывать зомби. Рашид не был некромантом, но у него были свои методы. И мне до него всегда было как до Китая раком.

Четха просто рассыпался в полушаге от меня, успев полоснуть когтями по плечу и харкнуть вонючей жижей прямо мне в лицо. Кранты куртке. Спасибо, хоть глаз не выбил. А ведь мог. Запросто.

В воздухе плавала мелкая черная пыль. Плечо саднило, и там, куда попала слюна, здорово жгло. Я поднял голову. Рашид вытер кровь с подбородка и протянул мне руку, чтобы помочь встать.

— Привет, — сказал он. — Извини, что опоздал. К зубному ходил.

— Ну это вполне годная причина для опоздания, — согласился я.

— Как ты?

— Твоими молитвами. — Я хмыкнул, ухватился за его руку и встал. В спине что-то хрустнуло, но без боли.

— Что за тварь? — спросил Рашид, кивнув на пентаграмму.

— Четха, — отозвался я.

— Лапшу мне на уши не вешай, да? — Он усмехнулся и подтолкнул меня вперед. — По-твоему, это похоже на четха?

На полу жилого вагончика, прямо на дурацкой полустертой пентаграмме лежал человек. Бритый налысо, одетый в какое-то странное серое тряпье и очень худой, он был похож на узника концлагеря. На вид ему можно было дать лет двадцать пять, но только пока вы не догадывались взглянуть ему в лицо. Такое выражение бывает только у маленьких детей и, может быть, еще у тех, кто умер в своей постели в глубокой старости.

Оно заставляло его выглядеть моложе.

Парень спал и улыбался во сне. Как младенец, у которого все наконец-то хорошо. Я был почти уверен — он считал, что уже умер. Легко перепутать сон со смертью, если вы не знаете, что такое смерть.

— Как ты меня отыскал? — спросил я.

— Ты воняешь на весь район, — ответил Рашид. — Это твой эксперимент? Хреново вышло. Парень чуть не сдох. Если бы не я, вас бы тут обоих порвало в говно.

— Спасибо, — сказал я.

А что еще я мог сказать, если он был прав? Разве что…

— Вообще-то я не ставлю опытов на людях, — добавил я, чувствуя себя ужасно глупо. — Я не знал, что там, внутри, человек. Это был четха.

— Внутри монстра есть только монстр, да? — Рашид рассмеялся. — Ты должен был убить его и не морочиться. Так было бы лучше для всех.

— Знаю, — сказал я. — Но тогда почему ты не убил его?